Колин Маккалоу - Леди из Миссалонги Страница 3

Ах, какая красота! Мисси остановилась, залюбовавшись огромной паутиной с нанизанными, будто бисер, капельками тумана, мягкие щупальца которого поднимались из невидимой отсюда долины. Посередине паучьей сети сидела довольно крупная лоснящаяся паучиха в компании крошечного супруга-паучка, но Мисси не чувствовала ни страха, ни омерзения, а только лишь зависть. Эта счастливая тварь Божья не просто с бесстрашием и достоинством владела своим маленьким миром, но ее оригинальное знамя суфражистки было поднято высоко еще и оттого, что она не только использовала, но и поедала супруга, как только его миссия была выполнена. Ах, счастливая леди-паучиха! Разрушьте созданный ею мир, — и она смиренно станет восстанавливать его с любовью и прилежанием, по законам, известным ей с рождения, вовсе не обращая внимания на недолговечность своего творения; и вот, когда новая паутина закончена, следующая серия супругов готовит себя к жертвоприношению, и потомки их, совсем крошечные, разбегаются во все стороны от матери, сидящей в центре.

Время! Мисси снова пустилась бежать, сворачивая на Байрон-стрит и направляясь к лавкам, выстроившимся в ряд по обеим сторонам улицы и занимающим целый квартал в центре города, прямо перед тем местом, где Байрон-стрит расширялась и переходила в парк, потом в железнодорожную станцию, потом гостиницу с мраморным фронтоном и, наконец, в купальное заведение Байрон Уотерс Бате с впечатляющим фасадом в египетском стиле.

Там была бакалейная лавка Максвелла Хэрлингфорда, скобяная лавка Дениса Хэрлингфорда, магазин дамских шляп, принадлежащий Аурелии Маршалл, урожденной Хэрлингфорд, кузница и бензонасосная станция, где хозяйничал Уолтер Хэрлингфорд; большой магазин одежды Херберта Хэрлингфорда; газетный киоск и писчебумажный магазин Септимуса Хэрлингфорда; чайная Джулии Хэрлингфорд под названием «Плакучая Ива»; библиотека Ливиллы Хэрлингфорд, где книги выдавались на дом; мясная лавка Роджера Хэрлингфорда Уитерспуна; кондитерский магазин и табачная лавка Персиваля Хэрлингфорда; наконец, кафетерий «Олимп» и молочный бар, принадлежащие Никосу Теодоропулосу.

Важность Байрон-стрит подчеркивалась и тем, что она была залита гудроном до самого соединения с Ноуэл-стрит и переулком Кэролайн Лэмб Плейс, ее .отличали также витиевато украшенные кормушки для лошадей из полированного гранита, заказанные в свое время сэром Уильямом Первым, а кроме того имелись площадки, на которых посетители магазинов могли привязывать лошадей. Вдоль улицы росли очень красивые толстые каучуковые деревья, а сама улица имела вид одновременно мирный и шикарный.

В центральных районах частных жилищ почти не было. Город жил за счет приезжих, которые летом искали здесь спасения от жары и влажности континентальной части страны, и страждущих ревматиков, круглый год посещавших Байрон в надежде облегчить свои болячки в горячих минеральных водах, что по прихоти природы бурлили прямо под поверхностью земли, на которой расположился город. Поэтому вдоль всей Байрон-стрит было понастроено множество домов для гостей и пансионов — держали их, конечно же, в основном Хэрлингфорды. Публичное купальное заведение «Байрон Уотерс Бате» могло предложить достаточный уровень комфорта людям со средним достатком; персональными купальнями наслаждались постояльцы просторного и шикарного Хэрлингфорд-отеля, ну а для тех, кто мог позволить себе лишь койку и завтрак в одном из дешевых пансионов, существовали чистые, хотя и в спартанском стиле, купальни байроновского минерального источника на углу с Моуэл-стрит.

Позаботились даже о тех, чья бедность вовсе не позволяла им посетить Байрон. Сэр Уильям Второй в свое время изобрел Байроновскую Бутылку (как ее называли по всей Австралии и в южной части Тихого Океана): артистически стройную, емкостью в одну пинту, бутылку лучшей байроновской кристально-чистой минеральной воды — мягко пенящейся, имеющей лишь легкое послабляющее действие и замечательный вкус. Счастливчики, побывавшие во Франции, говорили: "Ерунда это» — вода «Виши!»«. Старая добрая бутылка байроновской воды была не только лучше, но и намного дешевле. К тому же за каждую пустую сданную бутылку вам возвращали пенни. Местное стекольное производство отличалось высокими прибылями и низкими издержками, и поэтому мудро поступали те, кто покупал акции стекольного завода, который процветал со времен сэра Уильяма Второго и приносил неимоверные доходы фамилии Хэрлингфордов. Правил империей под названием "Байрон Ботл Компани сэр Уильям Третий, бывший внуком сэра Уильяма Первого и сыном Второго — правил со всей безжалостностью и ненасытностью своих предшественников.

Максвелл Хэрлингфорд, будучи прямым потомком Сэра Уильяма Первого и потому весьма состоятельным человеком, вполне мог и не держать бакалейную лавку и магазин сельскохозяйственных продуктов. Однако вкус к коммерции и деловая хватка были родовой чертой Хэрлингфордов, а кальвинистские заповеди, которыми руководствовался их клан, утверждали, что человек, желающий обрести милость в глазах Господа, должен трудиться. Твердое следование этим правилам уже, казалось, должно было сделать из Максвелла Хэрлингфорда ангела во плоти, однако в реальности получился всего лишь мелкий бес и мелочный тиранчик.

Когда Мисси зашла в лавку, хрипло звякнул колокольчик, ибо именно так можно было описать этот специально подобранный Масквеллом Хэрлингфордом звук, который как бы подчеркивал аскетический стиль и бережливость хозяина.

Владелец лавки появился моментально, будто черт из табакерки, выйдя из подсобного помещения, где высились кипы пеньковых мешков, заполненные отрубями, ячменем, мякиной, овсом, пшеницей, мукой и Бог знает чем еще; ибо Максвелл Хэрлингфорд заботился не только о гастрономических потребностях жителей Байрона, но и снабжал съестными припасами их лошадей, коров, свиней, овец и кур.

Выражение лица его, как обычно, было кислым. В руке он держал большой совок, с которого свисали нити испорченного фуража.

— Посмотри, что творится! — рычал он, размахивая совком перед Мисси, утрированно имитируя свою сестру Октавию, с ее печально покачивающимся пакетом овса, попорченного мышами. — Кругом сплошные долгоносики!

— Ах, боже мой! И овес они попортили?

— Большую часть.

— Тогда лучше дайте мне коробку овсяных хлопьев для завтрака, дядюшка Максвелл, будьте добры. — Хорошо, что лошади не такие привередливые… — проворчал он , откладывая совок и сгибаясь под прилавком.

Тут снова оживленно зазвенел колокольчик — на пороге появился мужчина, впустив вихрь холодного наполненного туманом воздуха; от вошедшего повеяло решительностью и энергией.