Ким Лоренс - Гонщик из Монако Страница 3

— Он всегда был непомерно дерзок. Он думает, что имеет на все право. Брать на себя чужую вину, снимать с себя, собственные обязанности. Он высокомерен и спесив. Он никого не признает. То, что он появился на свет, — моя непростительная ошибка! — опрометчиво выпалил Андреос, к ужасу своей супруги.

— Мэтью, ты нужен своему отцу, — сказала ему незадолго до смерти мачеха, которую очень расстраивали семейные распри. — Ты знаешь, что он никогда не признает это вслух. Он так же горд, как и ты. Каждая ваша размолвка разбивает мне сердце. Но вы даже о собственном -спокойствии никогда не позаботитесь, не говоря уже о моем, — укорила его Мия. — Ты его сын и должен стремиться понять своего отца. Он убит горем и разочарован. Он надеялся, что Александр пойдет по его стопам.

— Так бы и сложилось, будь Алекс жив, — солгал Мэтью, который знал, что младший Алекс всегда подражал ему, Мэтью, именно его считал своим идеалом и восхищался им, даже когда крутой отец сурово наказывал старшего за очередную мальчишескую провинность.

— Я признательна тебе за то, что ты бережешь мои материнские чувства. Но не нужно лгать. Я знаю, чего хотел мой единственный сын. Меньше, всего на свете он желал стать преемником Андреоса. Но я также знаю, что он бы очень старался, вопреки всем свои мечтам, радовать отца.

— Простите, — пробормотал Мэтью.

— Пообещай мне, что станешь опорой Андреосу.

— Я очень тебя прошу, — взмолилась под конец разговора Мия.

Женщина знала, что если Мэтью будет упорствовать, то супруг способен лишить единственного оставшегося сына наследства. Мия всегда чувствовала, что добром их противостояние не кончится. — Но вопреки робкой ее надежде Мэтью тогда отмолчался.

— Очень жаль, что нам в очередной раз не удалось прийти к согласию, отец. Но меня ждут в Шотландии, — без тени сожаления произнес Мэтью некоторое время спустя.

Мрачное лицо старика сделалось землистым, плотно сжатые губы побелели от ярости.

Мэтью с тайным наслаждением наблюдал за тем, какой эффект произвели его слова на отца, который отчаялся полемизировать с сыном, которого иногда считал чуть ли не исчадием ада.

— Должен тебя предупредить, что этим своим поступком ты сжигаешь мосты, — сухо проговорил Андреос.

— Хочешь сказать, что лишишь меня наследства? — насмешливо спросил Мэтью.

— Думаешь, я не способен на такой поступок? — багровея, произнес старик.

— Ты хозяин, тебе решать, — легкомысленно обронил Мэтью.

— Хочешь, чтобы я поверил, будто тебе это безразлично? Не надейся, — парировал старый делец, который за долгие годы блестящей карьеры привык распознавать даже виртуозный блеф. — Только голь может быть безразлична к будущему. Человек, который пропитался масштабными амбициями, никогда от них не откажется.

Отец видел в своем независимом и суровом сыне идеального кандидата на наследование его многомиллионного состояния и общественного статуса. Даже не любя своего старшего сына, он отмечал в нем особый стиль поведения, если не в личном общении с ним, то в его влиянии на окружающих. Андреос признавал за Мэтью незаурядный ум, высокую образованность, знание жизни, которое причудливым образом сочеталось с кажущейся инфантильностью, бесстрашие, азартность, решительность, -которые так необходимы дельцу высокого ранга.

— Мне все равно, как ты к этому отнесешься. Ты хотел завещать свою империю Алексу, не мне. А мне чужого не надо, — едко проговорил Мэтью.

— Не смей упоминать о нем, — процедил уязвленный старик. — Он был во сто крат достойнее тебя.

— Был! — патетически воскликнул Мэтью. — Скажи, отец, Господь поступил мудро или жестоко, забрав у тебя любимого сына и навязав ублюдка вроде меня? — нагло проговорил Мэтью.

— Не с твоим рылом лезть в такие материи, — теряя самообладание, пробурчал Андреос.

— В таком случае тебя не должен шокировать мой отказ. Я не претендую ни на твое имя, поскольку у меня есть собственное, ни на твою империю, потому что не хочу ограничивать свои амбиции таким жалким подобием благополучия, ни на твою любовь, поскольку это бесполезно, — невероятно мягко произнес Мэтыо.

— Это не моя вина, что ты... если бы я с самого начала знал о твоем существовании... — запинаясь, пробормотал отец. — Предъявляй претензии своей матери! — резко воскликнул он и замолчал.

— Если ты еще не в маразме, то должен помнить, что ее звали Фелиция. И речь не о ней. У меня нет претензий к матери, а у тебя их и подавно не может быть, — твердо проговорил сын.

— Я дал тебе все!

— Ты очень поиздержался? — издевательски спросил его Мэтью. — Давай закончим на этом. Я - не тот сын, какого достоин ты. Ты — не тот отец, какого бы предпочел я, если бы имел право выбора. Тем не менее ты — мой отец, а я — твой сын.

— Должен признать, это единственная умная вещь, которую я от тебя услышал. Тебе не кажется, что данный факт тебя к чему-то обязывает, сын?

— Не в большей степени, чем тебя, отец, — отразил упрек Мэтью. — Я знаю, что обязан Мии тем, что ты взял меня в свой дом. Знаю, что она потребовала от тебя поклясться, что продолжишь опекать меня и после ее смерти. Вот только нужды в том нет. Я больше не сирота-подросток.

— Мэтью, — старательно смягчая тон, проговорил Андреос после тяжелой паузы. — Саша — это та женщина, которая будет счастлива стать тебе женой. Она искренне полюбит тебя...

— Завтра я вылетаю в Шотландию, отец, — остался глух к его увещеваниям Мэтью.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Это было подобно наваждению.

Роза не желала слышать ничьих предостережений. Словно лунатик, она, движимая непреодолимой силой, принимала отчаянные решения, паковала вещи, добровольно отказывалась от комфорта столичной жизни, привычного окружения и устремляла все свои надежды и чаяния... Но только на что?

Сестра-близнец поначалу думала, что это пройдет. Что голос разума возобладает. По-настоящему Ребекка обеспокоилась, когда Роза показала ей заполненную регистрационную анкету соискателя на вакантную должность составителя букинистического каталога.

— Ты не первая, которая влюбилась в собственного начальника, Роза. Но стоит ли из-за этого ломать свою жизнь? — напустив на себя строгость и скепсис, проговорила Ребекка.

— Бекки! — с упреком произнесла Роза. Девушке казалось кощунственным равнять ее необыкновенного Стивена Латимера с безликой толпой боссов-совратителей. Да и она не какая-нибудь заурядная и испорченная карьеристка или безголовая восторженная девица. Ее чувство к Стивену — глубокое и основательное.

Роза вырвала документ из рук сестры, еще раз убедившись, что только Стивен может ее понять. Другим это неподвластно.