Лора Брантуэйт - Наш маленький Нью-Йорк Страница 3

Ладно, пусть потешит старое ушко. Слушайте, милая, слушайте все от начала и до конца, все равно мне больше тут не жить!

— Сволочи, — смачно выплюнула Эмили. — Оба.

— Эм, ты…

— Что — я?

— Давай успокоимся и поговорим, как серьезные взрослые люди.

— Мне не с кем тут разговаривать. Сегодня в моей жизни произошло трагическое событие, — Эмили направилась в квартиру так решительно, что Роберту ничего не оставалось, кроме как посторониться, — у меня умер парень. Ты. Позорной смертью. А с незнакомыми девками я не разговариваю.

Каблуки звонко и размеренно, в такт подчеркнуто холодной речи стучали по паркету. От тишины у Эмили закладывало уши. Ей не хотелось тишины. Не хотелось слышать гулкое буханье своего раздувшегося, наверное, на всю грудную клетку сердца.

«Хватит с меня, — сказала она себе. — Хватит уже молчать!»

Хочется музыки. Хочется бешеного ритма скандала со звоном бьющихся тарелок и треском крушимой мебели. Настоящего прощального скандала. Чтобы за все — сполна. За дурацкую идею с платьем, за эту размалеванную куклу, за предательство и все-все прежнее вранье! За все то, что она не сказала ему раньше, идиотка, думала, так будет лучше, их чувство настолько велико и прекрасно, что поможет преодолеть любые трудности! Ха! Ничто, кроме правды, не способно преодолеть ложь, и глупо думать по-другому. Любовь дает немыслимые силы, но без правды не имеет смысла. А была ли любовь?

— Слушай, Роб, а ты веришь в любовь? — с вызовом спросила Эмили, не поворачивая головы. Она была уже на кухне.

— Она что, рехнулась? — раздался писклявый голос позади нее.

Эмили развернулась одним движением: и эта кукла здесь?!

«Кукла» притащилась следом за Робертом. Оба мялись в нерешительности и недоумении. Роберт был испуган.

— Ты жалок, — констатировала Эмили.

Она чувствовала себя как в лихорадке: реальность рассыпалась на фрагменты, которые никак не желали соединяться в цельную картину. Бесполезно собирать пазл, когда тебя сжигает жар. Эмили не видела никакой логики в своих словах и жестах, ощущала только порыв, единый порыв сродни ветру — ей хотелось делать то, что она делала, лететь в ту неизвестность, куда ее затягивало по каким-то законам природы, и все.

В Роберта полетела белая французская тарелка, он едва успел увернуться. Девица взвизгнула.

— Эм!

Еще одна.

— Я вызову полицию! — заверещала девица.

— Вызывай! — обрадовалась Эмили. — В мой дом проникла посторонняя женщина! — Еще одна, уже в девицу. — Отдавай колье, дрянь!

— Какое колье?! — завопил Роберт. — Эмили, приди в себя!

— Полиция! Кто-нибудь, вызовите полицию! Воры в доме!!!

Никакого колье, особенно драгоценного, у Эмили отродясь не было. Но она вошла в раж и не желала останавливаться. Ни за что. Она столько времени по жизни «тормозила» и буксовала… Слишком долго, слишком много, чтобы теперь жать на тормоза!

Эмили надоело бить по одной тарелке — это могло занять слишком много времени. Она выхватила из шкафа целую стопку и с наслаждением шарахнула ее об пол.

Как же она радовалась, когда они вместе покупали этот набор! Один из первых совместных шопингов… Кажется, как раз перед Новым годом…

Спасибо, Господи, за то, что я теперь знаю всю правду о нем и его подлой душонке!

— Роб, уйми ее, она же весь дом разнесет! — Девица балансировала на грани истерики.

— Что, боишься, тебе мало достанется?! — Эмили разразилась демоническим хохотом. — Дура: с такими, как ты, спят, но не живут!

— Ах ты…

Да, драка была неизбежна. Ну и что, подумаешь, Роберту пришлось немного попотеть, чтобы разнять сцепившихся девушек.

Голубое платье все-таки придется шить — это пострадало в бою. И вообще, ей придется обновить весь гардеробчик: за три минуты она успела побросать в сумку далеко не самые нужные и любимые вещи. Главное было — поскорее убраться из этого проклятого логова. Из чужого дома. Теперь — навсегда чужого. Ни за какие деньги она не согласилась бы вновь переступить его порог. Там живут воспоминания о ее непроходимой тупости, глупости, позоре, ее умершая любовь — и призрак бывшего парня.

Самое трудное началось уже после того, как она оказалась на улице с несколькими тряпками в сумке, мелкой наличностью в кошельке — и без какого бы то ни было плана Б. Кураж прошел, сердце перестало колотиться как сумасшедшее и только слабенько ныло от боли — еще бы, его все-таки порвали на части. Возвращаться к родителям было стыдно. Потерпеть фиаско на личном фронте, да еще сознаться в этом родителям, означало признать свою полную несостоятельность и неспособность жить жизнью взрослой женщины. Отец до сих пор дуется, он, скорее всего, промолчал бы и ушел заниматься своими делами — то есть читать газеты или смотреть канал новостей. Ну почему столько людей ведет себя так, будто, если они будут в курсе всего, что происходит в мире, что-то кардинально изменится?! Знать — это не значит делать! Так, стоп, папа классный, он хороший человек, со своими особенностями… между прочим, человек, который ее до восемнадцати лет кормил, одевал, обувал и даже обеспечивал приятными мелочами вроде игрушек и книг. И то, что они немного повздорили, нисколько не отменяет этого факта.

Эмили шумно высморкалась — приятно, когда ни перед кем не нужно изображать воспитанную леди. И у одиночества есть свои преимущества, иначе оно просто не имело бы права существовать в этом мире. На душе у нее самую чуточку — но полегчало. По крайней мере, больше не нужно мысленно возвращаться вновь и вновь к глупой перепалке с отцом. Полезно иногда перебирать в голове простые истины и понятные, естественные вещи.

Мысль Эмили от отца плавно скользнула к матери. Вздумай она заявиться сегодня к ней, с полным хаосом в душе, в жизни и единственной сумке с вещами, что сказала бы мама? «А я ведь тебе говорила…» Говорила, правильно, было дело. Но если бы Эмили слушала все, что когда-то говорила ей мама, она бы до сих пор жила в Джерси и работала в какой-нибудь забегаловке официанткой — да, скромненько, зато вдали от соблазнов и искусов большого города. Когда происходил решающий разговор — тот, что предшествовал ее отъезду к Роберту, будь он неладен, — Эмили спросила: «Мам, а для чего ты вообще меня так бережешь?» Путем нехитрых логических заключений выяснили, что для рождения детей от мужа из бывших одноклассников и спокойной смерти — от старости и болезней. «Какая блестящая перспектива!» — фыркнула Эмили и принялась собирать чемодан. Да, то, что она имеет на данный момент, «блестит» не меньше, чем та перспектива, но зато у нее есть опыт более-менее самостоятельной жизни, причем не где-нибудь, а в Большом Яблоке. И лучше отрицательный, чем никакого вообще. Опыт — крайне полезная штука, особенно если хватит ума правильно распорядиться им.