Натали Митчелл - Жаркие ночи Страница 3

Мне хотелось снова закрыть глаза и в который раз попытаться представить Кевина. Как он увидит меня на пляже Патонг (действительно всемирно известном, Сьюзен не слишком приврала!), как удивится, снимет темные очки, чтобы разглядеть — не обознался ли? Как дрогнут улыбкой его губы, в которых мои подруги по колледжу не находили ничего особенного, и от этого я перестала считать их подругами. Хотя понимала, что если б они были очарованы Кевином так же, как я, это было бы куда хуже.

К счастью, им нравились те, в ком был хоть маломальский, но вызов. Ни один из их парней не был художником в подлинном смысле, они только изучали то, что веками создавалось другими, и не имело смысла бунтовать, чтобы научиться рассуждать о наследии великих итальянцев.

Наверное, Кевин понимал это лучше других, и его спокойная созерцательность приподнимала его в моих глазах над остальной толпой. Мои подруги не замечали его, потому что не умели поднимать глаза.

А Сьюзен все говорила и говорила. Самым поразительным оказалось то, что, отказываясь слушать, я запомнила довольно много из рассказанного ею, и в те дни, которые я провела в Таиланде, мне то и дело вспоминалось что-нибудь из этой навязчивой самолетной лекции. От нее я узнала, что более пяти с половиной тысяч лет назад здесь процветала древнейшая цивилизация Бронзового века. И что сегодня в Таиланде не встретишь жителей с типичным тайским телосложением и лицом.

Еще она безжалостно сообщила, что местные женщины удивительно красивы. Это было неприятное открытие, ненадолго повергнувшее меня в депрессию. Могла ли я конкурировать с этой изящной восточной красотой?

О мужчинах Сьюзен поведала, что каждый из них хотя бы раз в жизни посвящается в духовный сан на период от пяти дней до трех месяцев. И мне подумалось: хорошо бы Кевин до моего приезда последовал их благому примеру. Это очень утешило бы меня…

Она рассказала мне о многих чудесах Таиланда: о Золотом королевском дворце и храмах По — месте, где зародился знаменитый тайский массаж (надо бы, кстати, попробовать, подумалось мне!), о многочисленных и очень веселых буддистских праздниках и о кровавых петушиных боях. Господи, о чем она только не рассказала за эти два часа! Потом мне часто хотелось отыскать в пляжном многолюдии смешную, толстую Сьюзен и сказать ей спасибо. Но сделать это я не успела…

— Боже мой, мы идем на посадку! Алисия, ты слышала? Стюардесса говорит, что мы идем на посадку!

— А разве мы не собирались этого сделать? — пробормотала я, уже не боясь показаться невежливой.

К этому моменту Сьюзен надоела мне так, что я и зевнуть могла бы ей в лицо. К тому же спустя несколько минут нам предстояло расстаться. По крайней мере, я на это от души надеялась.

— Собирались, конечно, собирались! Боже мой, неужели вам ни капельки не страшно? Подумать только! Мне уже пятьдесят два, а я и то трясусь от страха. Какие же вы храбрые…

Пока она снова не заговорила о молодых, которых наверняка видела только из окна своей приторной кухоньки, я прильнула к маленькому иллюминатору, якобы жутко заинтересованная видом той земли, на которой уже ждал меня Кевин. Ну, не то чтобы ждал… Но он был здесь, и это уже делало маленький остров прекрасным.

Может, я слегка приукрашивала то, что происходило в моей душе, наверное, сказывалась моя склонность, если уж не создавать прекрасное, то хотя бы рассуждать о нем. Разговаривая с собой же о своей любви к Кевину, я невольно использовала слова, которые казались мне самыми изысканными, хотя, честно говоря, в моем лексиконе их было немного.

Мне хотелось говорить о нем стихами, ведь только они и достойны той боли, с которой мое сердце уже устало жить. Но я умела читать только чужие стихи. В доме моих родителей их не было вообще, они легко обходились без поэзии. Да и я тоже, до того дня, когда увидела Кевина, улыбающегося небесам.

Тут-то я и поняла, что совершенно не готова к встрече с ним. Нужно же было заранее разузнать, каких поэтов он любит, обложиться сборниками стихов, выучить, сколько вместит память, чтобы потом, между делом, вплести в разговор ту или иную строчку. Такой старый прием, как же я могла забыть о нем?!

Все, что я сама любила в литературе, было написано в прозе, и не годилось для цитирования в романтической обстановке у моря. Чем теперь я смогу поразить его, если он за три года не разглядел ни моего лица, ни моих — лучших в Америке! — ног?

— Сьюзен! — кинулась я к соседке. — Вы говорили про библиотеку… А с собой у вас нет каких-нибудь книг? Стихов нет?

Ее раскрасневшаяся, восторженная физиономия сделалась озабоченной:

— Боже мой, местная поэзия, как же это я не подумала. Как это называется? Фольклор?

— Нет, Сьюзен, нет! Не местная, не фольклор. Мне нужна наша, американская! Уитмен, Эдгар По… Ну, хоть Шекспир на худой конец! Да, — мне вспомнилось увлечение Кевина европейским искусством, — Шекспир, пожалуй, еще лучше!

Она качнула своей круглой головой, тут же показавшейся мне еще более глупой:

— Зачем здесь Шекспир? Он же англичанин, я не ошибаюсь?

— Нет, не ошибаетесь, Сьюзен.

Это обрадовало ее, и она защебетала еще оживленнее, чем окончательно доконала меня:

— Вот когда я полечу в Лондон… А ведь это идея! Провести Рождество в Лондоне — это…

Больше я не могла ее слушать. Мне нужно было съежиться в своем кресле и сжиться с мыслью, что я предстану перед Кевином такой, какая и есть: не особенно романтичной средней студенткой среднего курса. Той, которую он не хочет замечать.

2

Не знаю, каким образом я собиралась отыскать Кевина среди тысяч и тысяч людей… Наверняка я потратила бы в пустую две недели и вернулась бы в Америку ни с чем. Вернее, ни с кем. Хотя так могло бы случиться, даже если б я и нашла Кевина.

То, что произошло на самом деле, здорово смахивает то ли на сказку, то ли на голливудскую мелодраму, что, впрочем, одно и то же. Но как бы то ни было, я встретила Кевина Райта уже в первые минуты после приземления в аэропорту Пукета. Скажите, разве такое бывает на самом деле? Но это произошло!

Я тащилась со своей сумкой по заполненному чужими голосами и лицами зданию аэропорта, и с каждой секундой все отчетливее понимала, что в этой толчее немыслимо разглядеть единственно желанное лицо. Почему это не приходило мне в голову до сих пор? А все дело было в том, что в отличие от Сьюзен, я ничего не удосужилась прочитать об этой стране, и до сих пор Таиланд представлялся мне маленькой деревушкой с какой-нибудь сотней жителей. И конечно, высокий светлолицый Кевин должен был оказаться здесь на виду.