Фрида Митчелл - Смысл жизни Страница 3

— Вы сказали, вас сбросила лошадь? — спросила Констанс, чтобы прервать затянувшееся молчание. Пристальный взгляд голубых глаз пустился в путешествие по ее зардевшемуся от смущения лицу, и Констанс поспешила сменить тему: — Так вы — местный?

— Да, местный, — хитро прищурившись, ответил мужчина. Ему явно полегчало. — А вы, насколько я понял, снимаете этот домик?

На какую-то долю секунды Констанс удивленно вскинула брови, но потом сообразила: конечно, раз он местный, то должен знать все о так называемых «городских», как именовали здесь тех, кто приезжал в этот уголок Суррея. Прожив в деревеньке около девяти месяцев, Констанс заметила, что местные жители знают друг о друге абсолютно все. И это шло вразрез с привычным укладом жизни в больших городах.

Однако в постоянном стремлении забыть о прошлом, о щемящей боли в сердце, которая преследовала ее и днем и ночью, Констанс упорно избегала лишних встреч, корректно, но решительно отказывалась от приглашений на всевозможные вечеринки и сельские праздники.

— Я сняла дом на три года.

— И не скучно вам тут одной? — поинтересовался мужчина, когда она направилась в кухню.

— А я не одна, — бросила через плечо Констанс. — Со мной Банга.

Так-так, смеялись ей вслед голубые глаза. Вот уж действительно: собака — друг человека!

— Что же заставляет эту красотку — а ведь твоя хозяйка и впрямь красавица, да еще такая молоденькая! — жить затворницей? — обратился к псу гость, пока Констанс колдовала на кухне. — Наверняка здесь какая-то таинственная история…

— Я решила сделать вам чай, — сказала Констанс, появляясь в прихожей с чашкой в руках.

Мужчина взглянул ей прямо в глаза — ласково и в то же время очень серьезно.

— Спасибо.

Он медленно протянул обе руки к дымящейся чашке, заметив между прочим, что веснушки, разбежавшиеся мелкой россыпью по чуть вздернутому носику и розовым щекам его спасительницы, прекрасно гармонируют с обрамляющими лицо золотисто-каштановыми кудрями. Почему вдруг эти детские веснушки показались ему сексуальными, он и сам толком не знал, ведь Констанс Уайтселл бесконечно далека от его излюбленного типа женщин.

— А где ваша лошадь? — неожиданно спросила Констанс.

— Кто?

Он не сразу понял, о чем речь, настолько его увлекли эти самые веснушки.

— Ваша лошадь, — повторила она, чувствуя себя полным ничтожеством. — Вы, кажется, говорили, что вас сбросила лошадь…

— Ах да…

Его пристальный, «раздевающий» взгляд Констанс совсем не понравился. Сама не зная почему, она то краснела, то бледнела, когда незнакомец бесцеремонно переводил взгляд с ее стыдливо зардевшихся щек на губы, а потом все ниже и ниже, пока не осмотрел Констанс с головы до ног. Она не могла видеть под одеждой его тело, но почему-то была уверена в существовании сильных мускулистых рук, нежных завитков черных как смоль волосков, покрывающих широкую грудь, и в тщательно скрываемой сексуальности, готовой в любую минуту вырваться наружу… Это привлекало, но в то же время и пугало ее…

Мужчина, казалось, прочел ее мысли и поспешил взять из рук Констанс большую чашку. Когда он заговорил, Констанс невольно вздрогнула.

— За лошадь я не беспокоюсь. Нарцисс не такой дурак, чтобы мокнуть под дождем, в отличие от своего хозяина. Он, наверное, уже давно жует в конюшне сено. Жеребец еще довольно молод, но мне казалось, я сумею обуздать его горячий норов. Как видите, не смог… Хотя денек был что надо, ничто не предвещало бури. Знаете, ведь если бы не этот треклятый фазан, ничего такого не случилось бы!

— Сколько вы пробыли под дождем? — спросила Констанс.

— Часа три-четыре, должно быть… — Мужчина задумчиво потер подбородок. — Я упал Бог знает где, пролежал какое-то время, корчась от боли, но потом понял, что никто мне не поможет, подобрал палку и заковылял в сторону вашего дома, поскольку он был ближайшим жильем. Простите, но я решил, что если сумею до вас добраться, то, возможно, останусь жив. Правда, большую часть пути мне пришлось ползти…

— Вас, должно быть, дома заждались? — засуетилась Констанс. — Я могла бы им позвонить, чтоб не волновались.

— Да, они уже, наверное, все глаза проглядели, — сразу же согласился незнакомец. — Но, кажется, я слышу где-то близко сирену.

И он был прав. Совсем рядом послышались пронзительные завывания «скорой».

— Обо мне не беспокойтесь, пусть домашних огорчат санитары. — Пострадавший слабо улыбнулся.

— Да мне вовсе не трудно…

— Спасибо, Констанс, не надо, — мягко оборвал ее незнакомец. — Вы и так уже стали моим ангелом-спасителем. Когда все это кончится, я хотел бы позвонить вам и… Как считаете, я мог бы пригласить вас на ужин или еще куда-нибудь?

— Нет! — выпалила Констанс. Возможно, это «нет» прозвучало чересчур резко, и пунцовая от смущения Констанс поспешила исправиться. — Большое спасибо, но это вовсе не обязательно. На моем месте так поступил бы любой. Да и ничего особенного я не сделала, всего-навсего вызвала «скорую». Так что вы не должны чувствовать себя обязанным до конца жизни.

— А я и не чувствую. — Он широко улыбнулся, но улыбка не коснулась прозрачной голубизны его глаз. — Мне просто хотелось насладиться вашим обществом. Вот и все. Или ваша жизнь в данный момент так насыщена событиями, что вы не в силах выкроить для меня даже один малюсенький вечер? Как вам будет угодно! Мы можем перенести нашу встречу на неделю или на две…

Неужели мне грозит снова стать марионеткой в руках мужчины и делать что-то против своей воли? Никогда! Никогда в жизни это не должно повториться! — испуганно твердила себе Констанс.

— Не то чтобы я очень занята, просто я не выхожу совсем, понимаете? Особенно по вечерам…

— А, так вы не ходите на свидания? Я правильно понял? — Вопрос явно не требовал ответа. — Очень жаль, мисс Уайтселл. Мне, правда, очень жаль…

— Не стоит. — Она ласково улыбнулась, потянувшись к Банга, который рванулся в сторону двери. Рев сирены внезапно оборвался, и по ступеням загрохотали тяжелые шаги. — Мне прекрасно живется и без свиданий…

— Да нет! Мне жаль не вас, — возразил было гость.

Но тут в дверь забарабанили подоспевшие медики, и беседа прервалась.

Последнее, что запомнила Констанс в тот вечер, было смертельно бледное лицо раненого и слабый прощальный взмах его руки. Она помахала в ответ и, проводив взглядом удаляющуюся карету «скорой», захлопнула массивную дверь. Ей больше не хотелось встречаться с этим мужчиной. Никогда.

На следующее утро, когда Констанс только-только закончила завтракать, входная дверь снова задрожала от ударов. Бросив в раковине недомытую посуду и вытирая мокрые руки о передник, молодая женщина поспешила в прихожую.