Capa Сил - В паутине греха Страница 3

То немногое, что Эмма знала о влиянии мисс Миллз в мире собаководства, не позволяло рассчитывать на благотворительность с ее стороны, но что правда, то правда, и в этой сфере жизни, как и во многих других, всегда были основания для того, чтобы зависть расцветала пышным цветом. «Кто знает, — говорила себе Эмма, — а вдруг это станет началом прекрасной дружбы, а потом, кто я такая, чтобы отказаться от тех крох, что перепадают со стола богачей?»

Однако когда часом позже она вышла из автобуса у причудливых решетчатых ворот, настроение у нее было уже не столь легкомысленное. Эрмина-Корт оказался сооружением столь же претенциозным, как и его странное название. По мере того как она шла по широкой, прекрасно ухоженной аллее, где не было видно ни одного лишнего камешка, ни единой непричесанной травинки на газонах, ей начинало казаться, что сама атмосфера этой усадьбы способна поставить на место кого угодно.

Аллея изящно огибала обширные лужайки и ряды кустарников и заканчивалась у парадной двери, над которой нависал тяжелый портик. Кошмарная архитектура дома вернула Эмме душевное равновесие. Он изобиловал башенками и фронтонами, его стены, сложенные из некогда ярко-красного кирпича, потускнели от времени, и вообще дом представлял собой чудовищную смесь архитектурных стилей. Именно такой дом должен был купить, собираясь на покой, человек, наживший огромное состояние и способный заплатить за него сумасшедшие деньги, подумала она с легким оттенком презрения и вдруг смутилась, вспомнив недавний упрек в снобизме, высказанный ее новым знакомым. Стоя в раздумье на ступеньках у двери, она вдруг заметила, что пожилой человек, сидевший на солнечной террасе, наблюдает за пей из-под полей надвинутой на нос старомодной шляпы.

— Никого нет дома, — заявил он, убедившись, что Эмма его заметила.

— О, — сказала Эмма и неуверенно шагнула к нему.

Похоже, он очень уютно устроился — рубашка расстегнута, подтяжки болтаются. Девушка подумала, что это кто-то из гостей, кого она потревожила своим неуместным появлением, в то время как он наслаждался одиночеством.

— Не могли бы вы сказать, когда они вернутся? — вежливо спросила Эмма. — Видите ли, я здесь всего на один день.

— Это плохо, — проворчал он. — А моя дочь знает, что вы должны приехать?

— Ваша дочь? Так вы мистер Миллз?

— А кто же, по-вашему? Мэриан насочиняла вам, что я старый слуга семейства?

— Нет, что вы. Я… я не знакома с вашей дочерью.

— Нет? Так что же вы здесь делаете? Если вы намерены что-нибудь продать, то зря теряете время.

Эмме вдруг очень захотелось рассмеяться, поскольку разговор принимал какой-то странный оборот, но она сделала над собой усилие и, стараясь, чтобы это прозвучало твердо и ясно, сказала:

— Я ничего не продаю, во всяком случае, в том смысле, в каком вы спрашиваете. Могу предложить только свою рабочую силу.

Это его, кажется, рассердило, он сдвинул шляпу на затылок и воскликнул:

— Господи, девочка! Да объясните же, кто вы такая и что это за шутки?

— Простите, мистер Миллз, но вы все очень усложняете, — ответила Эмма, и в голосе ее звучал смех, — я вовсе никому не пытаюсь заморочить голову, я просто пришла наниматься на работу.

— А, так вы из этих, собачников! Тогда понятно, — сказал он с явным облегчением.

— Простите, а разве место уже занято? — спросила она, внезапно осознав, что, несмотря на свои колебания, все же очень огорчилась бы, если бы ей снова сегодня отказали.

— Насколько мне известно, нет, но дочь могла и не сказать мне, что уже наняла кого-нибудь. Ну-ка, подойдите сюда, дайте на вас взглянуть, — ответил мистер Миллз, и Эмма, осторожно перешагнув через ухоженную цветочную грядку, вошла на террасу, уставленную какими-то немыслимыми урнами.

При ближайшем рассмотрении мистер Миллз оказался коренастым, начинающим полнеть мужчиной невысокого роста, со сварливым выражением лица и удивительно мягким взглядом голубых глаз. Казалось, он забыл сегодня утром побриться, а одет был исключительно так, как считал для себя удобным, без всяких претензий на элегантность.

— Входите, садитесь рядом и давайте побеседуем. Простите, что я не встаю. Если встану, то с меня свалятся брюки, — сказал он, и на этот раз Эмма не смогла сдержаться и рассмеялась, почувствовав вдруг, что этот человек ей очень понравился.

— Забудьте о вежливости, мистер Миллз. Я знаю, как неприятно, когда становится тесен пояс, — сказала она, усаживаясь на свободный плетеный стул.

— Знаете? — сказал он, с сомнением окидывая взглядом ее стройную фигурку. — Как бы там ни было, но вы, похоже, то, что нам надо, не чета барышням, что были тут до вас, — те либо задирали нос, либо старались работать как можно меньше. Моя дочь не особенно хорошо разбирается в людях, мне кажется. Как вам пришло в голову заняться такой чудной работой, мисс, мисс?..

— Эмма Клей. Наверное, потому, что я очень люблю собак, и к тому же я занималась этим до того, как умер мой отец. У меня не обнаружилось никаких иных талантов, — ответила она, но ее имя не говорило ему ничего, и старик был по-прежнему настроен несколько скептически.

— Хм-м… сложение у вас не такое, какое, мне кажется, надо бы иметь для подобной работы, — заключил он. — У вас хватит сил? Лицо у вас такое худенькое.

— Я достаточно сильная. Худые люди обычно бывают жилистыми, знаете ли. Как вы думаете, ваша дочь скоро вернется, мистер Миллз? У меня всего около часа до последней электрички из Чоуда.

— Думаю, не должна задержаться. Девчонка, которая сейчас работает на псарне, мне кажется, слегка с придурью. Мэриан как раз поехала в Чоуд, чтобы переговорить там с одной девушкой именно по этому вопросу. Вы согласны жить здесь?

— Жить? Вы хотите сказать, в семье? Мне говорили об этом, но мисс Миллз может изменить свое решение.

— Пока я плачу за ее причуды, Мэриан будет делать то, что я скажу. У нее самой неплохой доход, но, когда речь заходит о том, чтобы заплатить за очередного чемпиона, ей приходится обращаться к своему старенькому папочке.

— Знаете, мистер Миллз, это вовсе не лучший способ начинать дело, — сказала Эмма, не в силах противостоять искушению высказать свою точку зрения. — Я хочу сказать, что покупать оптом все, что уже завоевало наивысшее признание, — это, по-моему, все равно что бежать во всю прыть там, где достаточно просто пройтись пешком, а кроме того, человек лишает себя радости соревнования, удовольствия от того, что высших призов достигают животные, выведенные и воспитанные им самим.

— Вы так считаете? — спросил он несколько суховатым тоном. — Знаете, я и сам так думаю, но моя дочь считает, что в разведении собак я ничего не смыслю. Вы, все, кто имеет дело с собаками, относитесь к своему хобби очень серьезно, ведь так?