Дуняша-гадальщица - Роман Алимов Страница 3

«Прошу у Тебя, чтобы Дуняше не зря ходить на засевание, мешок у нее пустой совсем!»

Девочка открыла рот от удивления и захлопала ресницами:

– Во-от оно что-о-о! Рабо-о-отает! Чудеса-а-а! – прошептала девочка и сразу же, громче добавила, – Мам, а знаешь? Та старушка, что возле Ерофеича живет, она не такая и страшная, как рассказывают.

Весь следующий день Дуня размышляла о заветном желании, но не знала, как поступить, поэтому решила спросить у мамы совета:

– Мам, а ты вот с папкой, когда познакомилась, вы сильно друг друга любили?

– А как же дочка. И сейчас души не чаем друг в друге, вот приедет он из лесу, сама у него спросишь, – ответила мама.

Вечером был разговор с отцом.

– Понимаешь доча, любовь она разная. Один любит, а скрывает, не может показать свои чувства, а иная, наоборот выпячивает, а у нее и капельки любви нет, только деньги или другой интерес, – размышлял вслух отец, – только у настоящей любви всегда есть признаки – она все переносит, не завидует, она терпелива и покрывает недостатки другого, готова принести даже жертву если нужно.

Следующим утром девочка написала записку и вставила в пасть льва.

Целую неделю совсем ничего не происходило, Дуня даже сходила ко двору Ерофеича, проверить не случилось ли чего. За забором, Борька, как обычно помогал отцу, рубил дрова, а тот складывал свой товар в сани, для очередной ярмарки. Не решилась позвать парня и вернулась домой.

– Может, я что не так делаю? Попробую другую записку вставить, вдруг получится? – размышляла вслух.

«Прашу, разреши мене узнать мое будущее, лет через десять, какой я буду, палучица у миня, то, о чем мичтаю?!» – написала и заменила старую бумажку на новую внутри пасти льва.

Сразу же мама позвала во двор и попросила принести воды из колодца с соседней улицы. Пока Дуня возилась с ведрами, совсем забыла о льве, о просьбе. Тащила полнешенькое ведро до краев, еле шла по протоптанной дорожке, по зимнему деревенскому саду. На ветках еще висели крупные ягоды рябины, а ближе к вершине деревца, прыгали снегири.

– Какая же красота под снегом мерзнет! – подумала и потянулась к ягодке. В тот же миг, не удержавшись на дорожке, поскользнулась и шлепнулась прямо на лед, ведро тоже полетело кувырком, окатив Дуню морозной водой с ног до головы.

Пришлось вернуться к колодцу. Набрала полное ведро, а пока шла назад продрогла насквозь, даже волосы покрылись инеем, а одежда встала колом.

Уже к вечеру Дуняша слегла, ни горячий чай, ни припарки, что делала мать, не помогали, знобило и трясло от сильного жара. Все звала она Борьку в бреду, пока не уснула.

В глазах плыло, сквозь мутный туман заметила, как кто–то рядом ласково гладит ее волосы, приоткрыла глаза и узнала старушку – бабу Веру.

Хотела привстать, да сил не осталось.

– Ну вот и свиделись, моя хорошая, сейчас все тебе покажу, чего искала! – проскрипела старушка.

Бабушка качала головой:

– Я предупреждала, когда просишь, чего, обдумай все хорошенько, так ли это тебе нужно, на пользу ли? Когда в одном месте прибудет, в другом обязательно убудет!

– Давай вместе почитаем твою первую просьбу.

«Прашу устроить все с Борей, чтоб он также ка мне атнасился, как я к ниму».

Слава Богу, ты просила ничего точного, а потому Борька сейчас стесняется подойти. Только тайно вспоминает о вашей встрече, как он спас от Чернушки тебя.

Старушка посмотрела в глаза и добавила:

– Только не для тебя он! Этот паренек как камень, что годится для обтачивания! Да ты не поймешь, пока не увидишь, потерпи…– А по второй твоей просьбе, ты попала сюда. Знать будущее всегда болезненно!

Дуня приподнялась и заметила, что лежит она в своей домашней кровати, а на траве, под высоким деревом, на котором шевелятся зеленые листья, а старушка сидит на пеньке, рядышком.

Дуня даже ощупала траву:

– Ух, как настоящая!

Бабушка улыбнулась и указала рукой вдаль. Там, у деревца стоял невысокий ветхий домик, внутри которого что–то происходило, даже издали слышался шум.

Теперь пойдем, – баба Вера взяла девочку за руку, и они подошли ближе.

Дуня заглянула в оконце. Внутри стояли две трухлявых лавки и стол. На грязной скатерти валялся огрызок хлеба и опрокинутая бутылка. На печи шевелились две головы: одна – девицы с опухшими веками и грязными жидкими волосьями, вторая – небритая морда, тоже припухшая, морщинистого постаревшего Борьки. Эти двое страстно целовались взасос, катаясь в обнимку по грязной печи.

– Бабушка, да что же это… – побледнела Дуняша.

– Смотри, все сама поймешь, – ответила старушка.

Издали к домику топала сутулая баба, замотанная в платок. Тащила она коромысло с двумя тяжелыми ведрами. Зашла в дом и поставила ведра на скамью, вытерев лицо рукой. К ней немедля подбежали двое замурзанных ребятишек и бросились пить, заглатывая воду прямо из ведер.

– А–а–а приперлась? Накрывай уже на стол, жрать пора. Все шляешься! – хриплым голосом крикнул Борька с печи, натягивая рубаху на голое тело.

Баба в платке поглядела на него и перекрестилась, затем разломила кусок хлеба, разделив между детишками, и отправила их на двор.

– Хоть бы детей постеснялись, нелюди! – прошипела баба.

– Ниче, скоро сами разберуть, чего и кто! А ты знай свое дело, щи да хозяйство, ответил мужик, слезая с печи.

Вытащив здоровую бутылку из-под стола, налил до краев в мутную стопку, выпил и смачно крякнул:

– Кхе–а–а–а! Та–ак, Лизавета, слезай! И тебе пора!

Лизавета вяло сползла и стала одеваться, не стесняясь хозяйки дома. Мужик налил ей, она тоже крякнула и пошатываясь поплелась на улицу, одеваясь на ходу.

Дуняша наблюдала за всей этой сценой, щеки ее горели от стыда и неприятного удивления. Она совсем не понимала, что же здесь происходит. Единственного, кого она смогла узнать, был – Борька, только он значительно исхудал, зарос и казался совсем непривлекательным, противным мужиком, от которого хотелось бежать как можно дальше.

– Бабушка, можно мне назад вернуться, не хочу его таким видеть? – обратилась Дуня.

– Нет, внучка, обратного хода уже нет. Сейчас поймешь, смотри, – ответила старушка.

Морщинистая баба копошилась в ящике, вытаскивая остатки еды из шкафчика, чтобы накормить Борьку. Тот наливал себе стопку за стопкой и бормотал, что-то совсем несвязное.

Баба подняла тяжелый чугун, а мужик схватил ее за платок и сорвал, бросив на пол, крикнув, что-то очень обидное. Чугун упал, рассыпав содержимое по полу. Тут-то Дуняша и заметила у бабы в мочках ушей, крошечные сережки, что ей самой, в прошлом году подарил любимый отец, на Рождество.

Она не верила своим глазам. Баба растирала кашу тряпкой по полу, а слезы молчаливым ручейком капали вниз. Что-то знакомое ей показалось в движениях хозяйки дома, в волосах и фигуре. Но как Дунины сережки могли попасть к этой измученной жизнью женщине?

– Бабушка