Как рушится надежда - Антон Сальников Страница 3

каждого человека – это и есть приятная мелочь. Вот и теперь я просто ждал. Всему свое время, как говориться. Когда этот шорох дойдет до меня, дороги обратно уже не будет. Пусть даже обратный путь был закрыт еще с последнего шоу в офисе непосредственно с моим участием, все равно, грядущие перемены оставят след в моей истории, после чего обратно вернуться не удастся. Знание, что именно от меня зависит успех операции по сверлению прохода в новую жизнь, придавало веру и надежду, самую опасную смесь, на которую способны человеческие чувства. Надежда, она как бомба замедленного действия. Убивает даже не взрыв, а само ожидание, но я уже сказал, что я умею ждать.

Бессонница породила головные боли, в след за чем последовали галлюцинации, не только в виде шума, но и в качестве облупившейся штукатурки на моей кровати. Я был уверен, что это игра сознания, но все-равно прятал осколки последнего ремонта под единственную тумбочку в углу палаты. Отчет происходящего еще долгое время будет формироваться среди обломков разума. Но то, что произойдет со мной, станет лучшим мотивом для терпения, по крайней мере именно так я себя успокаивал. Предчувствие новой жизни окончательно обрекло меня на смерть… Этого ли я ждал?

Однажды Шекспир сказал: «Ад пуст. Все бесы здесь». Я же хотел бы уточнить, что скрывается за столь абсурдным и туманным понятием «здесь». На первый взгляд кажется, что великий драматург доходчиво изложил всю суть человеческой натуры, но он отнюдь удостоился уточнения. Как и положено деятелям культуры, он оставил некую загадку в своем творчестве, такую же, какую таят глаза любимой девушки. Все бесы заключены в душе человека, иначе нельзя объяснить терзания, не дававшие покоя. И лишь любовь, чистая и искренняя, дает свободу наглым чертям. Она освобождает от оков, тем временем цепляя кандалы. Мнимая свобода окутывает разум любящего, пока в аду ему диктуют приговор на пожизненное заключение. Когда Господь создал любовь, Сатана закрыл ворота в преисподнюю по причине отсутствия клиентов.

Шум за стеной пробирался сквозь наспех проложенную кирпичную кладку, он явно настроен дойти до своей цели, и это упорство завораживало меня. Кто за этим стоит? И каково его желание? Это те вопросы, ответы на которые изменят мою жизнь безвозвратно, но кто на них ответит, если я боюсь?

Это случилось именно в ту ночь, когда сильный ветер толкнул ветви дуба в мое окно. Мой друг постучался, как будто предупредить. Постучался и еще кое-кто кроме него…

Ночное спокойствие, наступающее, как бы не было это странно, в сильную ночную бурю, в очередной раз отдалось во власть скрежета. После непродолжительной паузы и неожиданно свалившейся кусками облупившейся краски я услышал голос, мелодия которого окрылила меня, и я за доли секунды оказался на кровати в вертикальном положении:

– Псс… Ты не спишь? – голос явно принадлежал девушке, что не могло не радовать.

– Нет! Нет, конечно! – я сам не мог понять, что превалировало в моем голосе: то ли возмущение из-за вторжения в мою одиночную жизнь, то ли радость общения с девушкой?

Я подпрыгнул на кровать ради разговора с пациенткой из соседнего корпуса, которую я никогда не видел, так как коридор моего отдела оканчивался на моей палате. Видимо, эти две части одной постройки составляли Г-образное здание, но решение пришедших к власти реформаторов было неумолимо: «Разделить!».

– Как ты это сделала? Как тебе удалось расковырять дыру в стене? – все еще не мог я свыкнуться с мыслью, что кто-то стремится к общению со мной.

–Я не так давно узнала, что в этом месте, прямо под потолком когда-то проходила вентиляция, но ее по какой-то причине замуровали, кстати так же как и проход между нашими корпусами, вот я и поработала с кирпичом, чтобы он стал более покладистым.

– Но… но почему именно я? – голос девушки был настолько приятным, что я не мог поверить в состоявшуюся беседу. Он звучал словно гимн красоты. Совершенство возведенное в абсолют. Вершина превосходства, к которой стремились Бетховен и Бах.

– Потому что мой сосед по другую сторону явно больной на всю свою кукушку, а ты настолько тихий и спокойный, что я какое-то время боялась сделать отверстие в стене и не услышать никого.

Кто-то рад моему присутствию, даже вопреки тому, что мы не могли видеть друг друга. Беспрецедентный случай! В каком-то смысле эта девушка доверила мне свою свободу, поэтому я твердо решил доверить ей свою жизнь.

– Оу… какая же я дура! – несправедливая строгость к себе проявилась в ее голосе – я же не представилась. Меня зовут Ева!

– Антон! – выпалил я, как будто готовился к этому всю свою жизнь.

– Ну теперь хотя бы знакомы – я чувствовал, как она улыбалась – Антон, а ведь ты не против, что я тут с тобой глубокой ночью разговариваю и мешаю спать? Не хочу навязываться.

– Спать? Разве может сон составить хоть какую-то конкуренцию столь приятной беседе?

Она тихо засмеялась, чтобы не выдать себя дежурившему медперсоналу. Но даже сдавленный смех осчастливил меня. Я улыбался, как полнейший дурак, уперевшись взглядом в стену с темным отверстием ближе к потолку.

– Мне кажется, что я ждал тебя всю свою жизнь…

Я знаю, особенно на начальных этапах общения, необходимо быть сдержанным, но как же мне хотелось выкрикнуть в отверстие в стене, что счастью моему нет пердела. Кровь хлестала по кровеносным сосудам, выдавая мое волнение дрожью в голосе. Я готов кинуться к ее ногам и умолять еще хоть раз в жизни заговорить со мной, а она беспокоится не потревожила ли мой сон. Вот они идеальные отношения: страсть пересекается с заботой. Как будто морская волна омывает извергающуюся лаву на Гавайских острова, после чего уже остывшая лава медленно стекает в закипевшую воду.

Мы разговаривали до тех пор, пока солнечные лучи не блеснули где-то там далеко за могучим дубом, ветви которого плавно подкрадывались к моему окну. Темы для разговора были овеяны абсурдом и несуразицей, в общем как это всегда бывает между симпатизирующими людьми. Мы умудрялись смешивать две не пересекающиеся параллели: классическую литературу с произведениями импрессионистов, спортивные достижения национальных героев и сюжеты фильмов с непредсказуемой концовкой, а также вероятность счастливой жизни и способы ее достижения. Когда время подходило к концу, нам пришлось проявить заботу о недопущении обнаружения переговорного отверстия работниками психбольницы. С моей стороны все было достаточно просто: я уже долгое время имел договорённость со старшей медсестрой. Она не требует от меня выполнения распорядка дня и не наносит визиты с проверкой, а