Лора Патрик - Твой звёздный час Страница 30

— Но ведь если бы мы не спали на одной кровати… Если бы ты, например, спал в кресле, а я бы была…

— В ночной рубашке, — криво усмехнулся он. — Говорю тебе, моя славная, не думай об этом.

— Не могу — покачала она головой. И вдруг, содрогнувшись всем телом, уткнулась лицом в его плечо. — Не могу-у-у…

— Энни, что с тобой!

Она вся напряглась, уловив нотки удивления в его голосе, но не поддалась, когда он попытался отодвинуть ее от себя. Она поняла, что ей вовсе не хочется отрываться от его теплого тела, не хочется опять очутиться на своем холодном, неуютном краю постели. Не хочется…

Она почувствовала, как ее охватывает дрожь от теплого дыхания сильного, способного успокоить и защитить ее мужчины.

— Энни, глупышка моя маленькая, успокойся!

Теперь его голос звучал по-другому — глуше и вместе с тем обволакивающе. Ее сердце порывисто забилось. Дыхание Рейта ласкало ей кожу. Его рот был совсем рядом с ее шеей, и стоит ей лишь чуть подвинуться…

Она задрожала от острого наслаждения, кровь бешено запульсировала в венах — его губы начали ласкать ее.

— Солнышко, ты понимаешь, что произойдет, если ты меня сейчас же не отпустишь? — услышала она мягкое предостережение.

«Не отпустишь?» Когда она поняла, что он имеет в виду, глаза ее невольно расширились от удивления. Сама не зная, как это случилось, она, оказывается, цепко обхватила своими маленькими пальцами его сильную руку. «Не отпустишь»…

Охваченная неожиданным возбуждением, она ясно осознавала, что отпускать его ей совсем не хочется. Ею овладело страстное желание оставаться рядом с ним — с его телом, руками, губами.

— Милый…

Уловил ли он в ее голосе признание… смущение, желание?

Его рука скользнула с ее волос и нежно охватила шею. Она следила за ним расширенными глазами. Глаза же Рея сделались блестящими и темными, будто состоящими из одних зрачков.

В волнении Энн прикусила нижнюю губу.

— Не надо, — послышался глухой мужской басок.

И вслед за этим она почувствовала как его губы и язык освобождают эту истерзанную губу, как теребят и ласкают каждый ее кусочек, вызывая такое неподдельное безумство желаний, что ему пришлось силой удерживать ее голову на подушке. А она лишь неистовым шепотом умоляла целовать ее правильно, а не мучить так жестоко.

— Как правильно? Вот так, Энн? — отрывисто спросил он, целиком охватывая губами ее рот.

Никто раньше не целовал ее так крепко и трепетно, но ее потрясло не это, а собственная страсть. Словно бы ее неопытное тело умудрилось-таки поддаться чувственным порывам.

Без всякого осознанного ею усилия, тело выгнулось дугой, руки уцепились за плечи любимого, губы раскрылись, и где-то в глубине сознания, еще позволяющего ей рассуждать, промелькнула мысль обвить себя вокруг его тела, быть еще ближе, раскрыться еще сильней. Если бы она умела…

Она вздрогнула, когда Рей, на миг оторвавшись от нее, хрипло пробормотал:

— Господи, Энни, да ты же эротоманка. А я и не предполагал.

Он не договорил. Его рука, до этого ласкавшая ее шею, опустилась к ее груди, и она бессознательно тотчас подвинулась так, чтобы его горячая ладонь легла на твердый сосок. И тут же ею овладело сильное желание подвигаться под его ладонью, потереться об нее в эротическом экстазе. Казалось, только это и могло усилить то острое и непреодолимое стремление, что заполняло теперь все ее существо. Побуждение это было столь сильно, что Энн едва подавила рвущийся из груди крик.

Но, видно, Рейт все же уловил этот безмолвный порыв, потому что его пальцы уже гладили сосок, и он уже тянулся к нему губами. Едва лишь почувствовав, как он ласково, с мучительной медлительностью потягивает его, Энни безвольно содрогнулась всем телом. Ей казалось, что она уже не принадлежит себе. Но тут Рейт отпустил сосок и, медленно обводя пальцем багровую окружность на ее груди, сказал с шутливой беспощадностью:

— Это еще что. Вот сейчас…

И когда рот его вновь захватил сосок и начал ритмично сосать, чувство, заливавшее и переполнявшее ее через край, приобрело такую остроту, что Энн неистово впилась пальцами в спину Рейта.

Он откинул простыни, начав поглаживать изгиб ее бедра, скользя затем дальше, нежно и твердо нажимая на нижнюю часть живота, словно знал, что сладкая боль, ноющая у нее в груди, начинается в том месте, где покоилась теперь его рука. Ее тепло и нежное надавливание усиливали болезненно-сладкое чувство, овладевшее ею. Энн подумала, что никогда в жизни не испытывала ничего подобного, никогда не чувствовала себя такой возбужденной, жаждущей, беспомощной и непредсказуемой.

Рейт опять отпустил сосок, и легкий озноб тронул ее горячую и влажную грудь.

В приглушенном свете ночника она видела четкий ореол вокруг его головы, склоненной над нею. Опалив губами ложбинку между ее грудей, он с каждым поцелуем спускался все ниже и ниже.

Как на чужое и незнакомое, взирала Энн на собственное тело. Груди набухли и горели, особенно та, которой досталось больше ласк.

Когда он обвел языком пупок, ее будто свело судорогой. Руки Рея переместились с ее живота на внешнюю сторону бедер и, протиснувшись под них, приподняли.

Только теперь она в ужасе попыталась воспротивиться. Но он легко, как пушинку, приподнял ее, укладывая и удерживая в такой интимной позе, что вся она с головы до ног залилась краской. Обомлев, Энн не могла отвести взгляд от головы Рея, склоненной между ее ног над самой потаенной и неприкосновенной частью тела.

Но когда его губы, нежно щекоча, дотронулись до внутренней поверхности ее бедра, Энн, вся охваченная перехлестывающим через край паводком чувственности, уже не помнила о смущении.

А Рейт все целовал и ласкал ее кожу, приближаясь все ближе и ближе к самому интимному месту.

Но еще до того, как он достиг цели, ее тело уже начало полностью отзываться, понимать его, желать его, не слушая больше конфузливых сигналов рассудка, пытавшегося остановить подобное бесстыдство.

Горячая волна захлестнула ее, когда она услышала глухое, одобрительное бормотание Рейта, обнаружившего, как отзывчиво ее женское естество, как желанно ей нежное прикосновение его языка к маленькому бугорку плоти, такому чувствительному к его ласке, что тут же все тело Энн забилось в припадке пронзившего ее болезненного наслаждения.

Кажется, и Рейт ощутил то же самое, потому что его руки, державшие ее тело, вдруг напряглись, он поднял голову, чтобы взглянуть на нее, и было видно, как от внутреннего жара покраснела кожа на его скулах. От взгляда, опалившего ее, сердце Энн замерло.

— Нет, — чужим, низким голосом произнесла она, видя, что его голова вновь склоняется над ней.