Айрис Оллби - Две чаши весов Страница 30

Он что есть силы нажал на сигнал. Словно по мановению волшебной палочки из повозки появилась голова. Молодой парень в рабочей блузе в ответ на гудок замахал рукой и, действуя вожжами, направил лошадь в сторону, освобождая дорогу. Хосе отпустил в его адрес какое-то шутливое замечание. В ответ парень рассмеялся и прокричал тоже что-то веселое, приветственно взмахнув кнутом.

— О чем это вы поболтали? — полюбопытствовала Лилит, обуреваемая желанием больше слушать и меньше рассказывать о себе.

— Я спросил, почему он спит в повозке на такой опасной дороге. — Хосе снова улыбнулся, вспомнив обмен шутками. — Парень сказал, что лошадь у него мудрая, а молодая жена очень… — он запнулся, — красивая вдобавок к другим ее достоинствам.

— И что же это за достоинства? — Лилит покраснела, поняв, что сморозила глупость, и поторопилась задать другой вопрос: — И поэтому на упряжи такие симпатичные украшения? Уж не потому ли, что парень только недавно сыграл свадьбу?

— Придет время, и он их снимет, — ухмыльнулся Хосе. — Не каждому они приносят счастье.

— Приносят счастье? — переспросила она, заинтригованная. — А не попробовать ли надеть эти украшения на себя…

Боже, что она такое говорит! Зачем, не подумав, произносит такие слова? Какие украшения, какое счастье? Ведь Берт может оказаться, как и они, в Севилье. Нельзя омрачать оставшиеся часы подобными разговорами.

Однако Хосе понял ее совсем иначе. Возможно, то, что она сказала, оставило у него неприятный осадок.

— Значит, ты считаешь, что твои родители, имена которых ты так и не можешь вспомнить, были правы, назвав тебя несчастливым именем?

Лилит глубоко вздохнула и выпрямилась на сиденье. Когда она решилась ответить, голос у нее почему-то сел.

— В эти несколько дней, Хосе, я чувствовала себя необыкновенно счастливой.

— По правде говоря, красавица, я тоже. А теперь, — он нажал на тормоз, — нам следует остановиться и размять ноги.

— Что? Ox…

Она вышла из машины и остановилась около остатков стены чуть в стороне от дороги. Хосе подвел девушку к гранитной глыбе с выбитой на ней арабской вязью непонятной надписью и объяснил, что этому камню и руинам больше тысячи лет. Остались они как напоминание об арабском нашествии.

— Смотри, внезапно стало светло! — воскликнула она. — Словно небо кланяется нам.

Хосе поднял голову и задумчиво сказал:

— Здесь, в Андалузии, немало памятников далекого прошлого.

— Даже воздух в Андалузских горах какой-то необыкновенный, словно напоен духом истории, — ответила Лилит. Легкий ветерок играл в ее волосах, а заходящее солнце окрашивало их в темно-розовый цвет. — Знаешь, Хосе, за эти дни что-то во мне переменилось, — тихо произнесла она.

— Очень рад этому, красавица. — Он взял девушку за руки, глаза его поблескивали. — Значит, ты достаточно набралась храбрости, чтобы сказать мне правду?

— Я… Мне кажется, что да. — Она втянула в легкие чистый горный воздух. — У меня… никогда не пропадала память. — Лилит заглянула ему в глаза. — И ты знал об этом, да?

Он кивнул. Его руки продолжали удерживать ее, а глаза — трудно понять их выражение — прямо смотрели на нее.

— Сначала я невольно соврала тебе, потом мне стало стыдно, но как-то так получилось, что я продолжала упорствовать.

— Ну теперь-то ты готова сказать, кто ты на самом деле?

— О да! — Слова полились из нее, как из фонтана. — И все потому, что ты и твоя Испания так сильно повлияли на меня. Дали мне возможность почувствовать себя непринужденно и стать самой собой. Правда… я стала совсем не такой, какой была до этого, Хосе.

— Это замечательно. — Его руки с силой сжимали девичьи ладони. — Теперь ты станешь такой, какая есть, даже если тебе это и неприятно.

— Да. Так прекрасно быть здесь вместе с тобой. Но… — она отвела от него глаза, — но я не такая крепкая, как этот камень.

— Это дело поправимое. Ты будешь такой же крепкой. — Хосе подхватил ее, приподняв над землей.

— Я буду стараться, обещаю.

— А я обещаю помочь тебе всем, чем смогу.

Так они вновь обменялись клятвенными заверениями, как и раньше, когда останавливались на дороге у виллы «Горго». Но сейчас заверения были более серьезными и не только потому, что произносились перед лицом многовековой истории. На этот раз молодые люди говорили откровенно, без недомолвок, понимая друг друга. Но когда Хосе опустил девушку на землю и повел к машине, ею овладело сомнение — а не испытывает ли он ее, и не собирается ли продолжать эти испытания?

— Хотелось бы еще кое-что выяснить, — сказал он, открывая дверцу. — Мне еще не все про тебя известно. Например, нет ли у тебя мужа?

— Ох, конечно нет! — Лилит от удивления не могла двинуться. — Почему ты спрашиваешь об этом, ведь я же сказала, что я девушка…

— При нашей первой встрече я поверил тебе.

— А теперь не… не веришь? — пролепетала она.

Он пожал плечами.

— Ты очень красива. Почему бы не предположить, что у тебя были мужчины?..

— Ты спрашиваешь потому, что я обманывала тебя? — она почувствовала, как слезы невольно подступают к глазам.

— Не могу сказать, что обман явился причиной вопроса, — произнес он ледяным тоном, от которого повеяло отчуждением. — Один или даже несколько мужчин могли… — Его рука крепко сжала ее ладонь. — Могли затащить тебя в постель.

— Могу сказать только одно — этого никогда не было. — Она почувствовала, как от обиды и злости у нее перехватило горло, и подняла голову. — Честно, нет.

Горящие глаза Хосе обжигали.

— Ни один?

— Ни один.

И тут слезы брызнули из ее глаз. Лилит попыталась смахнуть их и, чувствуя, что не может успокоиться, схватила сумку, чтобы достать платок. Хосе вырвал ее и кинул в салон.

Его руки обвили ее талию, губы прикоснулись к влажным от слез щекам, а потом прижались к припухшим губам. Она встретила это прикосновение с радостным трепетом. Казалось, наступил момент для жадных и жарких поцелуев, от которых они воздерживались целых пять дней. Но Лилит подумала, что после столь длительного перерыва он может задушить ее в объятиях, и постаралась нежно сдержать любимого. Эти прикосновения положили начало новому этапу в их отношениях. Горячие, нежные губы, прижавшиеся к ее губам, были так сладки. И все же Лилит уклонялась от настойчивой ласки. Она взглянула в глаза Хосе и попыталась прекратить эту муку.

— Не продолжить ли путешествие в Севилью?

— Непременно, красавица. Но мне кажется, ты боишься ехать туда. Тебя одолевает какая-то тревога, правда? — Он на секунду замолчал. — Не знаю, что вызывает у тебя страх, но ты должна его преодолеть.