Лора Брантуэйт - По мосту через пропасть Страница 31

Анна умело накрасилась, но опытный женский глаз сразу видел, что скрыто под слоем декоративной косметики — синяки под лихорадочно блестящими глазами, а вот бледность вполне натуральная, и волосы аккуратно уложены, а не как в прошлый раз, когда они сами по себе лежали пышно и естественно.

Анна — гордая женщина, но от другой женщины, которая знает, что такое слезы в подушку, ей не скрыть бессонных ночей.

— Добрый день, — бодро улыбнулась Сьюзен. Она приготовила для Анны убийственный взгляд накрашенных в дымчато-зеленой, «кошачьей» гамме глаз, но постеснялась. — Найдется столик?

— Здравствуйте… Сьюзен. Столики есть, располагайтесь, где нравится. — Анна говорила медленно, будто что-то ей мешало.

— Тогда я сюда! — Сьюзен села на табурет у стойки. Изящное, но заученное движение. Если бы Анна в свое время не посещала ради Дерека курсы «моделинга», она бы предположила, что у барышень вроде Сьюзен это умение элегантно присаживаться врожденное.

Неужели теперь я обзаведусь еще и поклонницей? — иронически поинтересовалась у судьбы Анна. Сьюзен как раз заняла любимый табурет Клайва. На стойку легли кожаная сумочка-кошелек и шелковый шарф. От Сьюзен приятно пахло осенней свежестью и какой-то дорогой туалетной водой, Анна не знала, какой именно: видимо, это был совсем новый аромат.

— Что вам предложить?

— Какой-нибудь некрепкий кофе, со сливками и сахаром.

— Может быть, латте — с молочной пеной? — Анна спросила не просто так, дело в том, что молочную пену она взбивала на кухне — не та процедура, которая могла бы кого-то покорить своим эстетическим выполнением.

Заодно можно отдышаться, поправить макияж и нацепить более естественную улыбку.

— Да, было бы чудесно, — блеснула жемчужными зубками Сьюзен.

Ей, наверное, никто не говорил, что отбеливание портит эмаль.

— Адриан передавал вам привет.

Вот это да! Анна повела бровью. С приветом мог бы послать Джеймса, за чем дело стало…

— Спасибо, очень любезно с его стороны. А почему он сам не пришел?

— О, знаете, он так занят, они с Джеймсом и тетей Маргарет все время спорят о делах, он в очень дурном расположении духа…

Сьюзен давно усвоила, что «припудренная правда» работает гораздо лучше откровенной лжи.

— Понятное дело.

Сьюзен завороженно смотрела на руки Анны. Снова та же глупая мысль: я так не смогу… Зато Анна никогда не сможет с таким же изяществом носить сумочку от «Эрмес», и вряд ли она в месяц зарабатывает столько, сколько стоят чулки Сьюзен вместе с кружевным поясом!

И вот тут Сьюзен поняла, какая пропасть лежит между ней и Анной. Не социальное положение, не счета в банке и перспективы — банальный жизненный опыт. Сьюзен ощутила себя рядом с ней просто маленькой избалованной девчонкой. У нее есть многое из того, чего нет у Анны, — и при этом ей никогда не прожить такой трудной, насыщенной жизни, и Анна всегда будет на десяток лет старше ее, опытнее ее, мудрее ее. Не тот случай, когда молодость решает все.

— Анна, сколько вам лет?

Анна обомлела от такой бесцеремонности. Хочет услышать подтверждение своего триумфа? Маленькая куколка…

— А я думала, в приличных семьях учат не задавать некоторых вопросов.

— Я ничего плохого не имела в виду, — стушевалась Сьюзен. — Просто интересно…

— А, ну если просто интересно, тогда это в корне меняет дело, — саркастически усмехнулась Анна. — Что, так плохо выгляжу?

— Нет, наоборот, но очень… Простите, я напрасно начала этот разговор.

Анна кивнула — то ли приняла извинения, то ли согласилась с последней фразой.

Сьюзен намеревалась как-нибудь деликатно в разговоре подчеркнуть, что они с Адрианом очень близки, как чудесно, что они вместе оказались в провинции, что это очень романтично и вообще освежает отношения. Вместо этого она молча просидела пятнадцать минут за стойкой, ёрзая от неловкости в такой близости от Анны и не имея правдоподобного предлога куда-нибудь пересесть. Она смотрела, как Анна заваривает чай и кофе, раскладывает по вазочкам и тарелочкам десерты, как она улыбается людям — тепло и немного рассеянно, и чувствовала свое не-превосходство.

Победоносного проставления точки не получилось, и Сьюзен промаялась с чашкой очень вкусного кофе, пока приличия не позволили уйти.

Анна проводила ее долгим взглядом. Без всякого выражения на лице.

Когда организму чего-то очень не хватает, прочие раздражители воспринимаются раз в восемь слабее. У Анны сейчас было две вещи на повестке дня: во-первых, она хотела спать. Не признаваться себе в этом было бы нечестно, а потому она признавалась, но высыпаться не собиралась, потому что под пунктом два в списке самого важного значилось «РОМАН ВОТ-ВОТ БУДЕТ ЗАКОНЧЕН».

Реальность для нее превратилась в сон, а роман граничил с реальностью. Уже через пять минут после ухода Сьюзен Анна вспоминала об этом странном визите без всяких эмоций.

Она легла спать в пять утра — с трудом добрела до кровати и повалилась на холодное одеяло. Скоро начнет светать. По лицу катились слезы, а Анна не вытирала их — ни к чему. Плакать, лежа на спине, неудобно — горячие капли затекают в уши, остывают, противно, поэтому она повернулась на бок.

Анна плакала от облегчения, от страха и от счастья. От облегчения — потому что наконец закончила труд, который зрел в ней шесть с лишним лет. От страха — потому что боялась за своих героев, ей очень хотелось, чтобы у них все было хорошо, но в мире столько опасностей… Анна точно знала, что они будут любить друг друга до самого конца. Анна очень боялась, что Донна умрет при родах, но этого в книгу она включать, конечно, не стала. В книге должна быть надежда.

А еще это были слезы счастья, которое знакомо лишь тем, кто хоть раз испытал уверенность: он уже сделал то, ради чего пришел в этот мир.

— Спасибо, Господи, за то, что доверил это мне, — шептала Анна.

Она была сейчас благодарна всем на свете: и Дереку, который заставил книгу «уснуть» в ней и таким образом сделал более зрелой; Адриану, причинившему ей такую боль, от которой можно было спрятаться только в книге — «проснувшейся» книге. Анна спряталась — и не умерла, но почти воскресла. Вместе со своим романом. Она назвала его «Жизнь в облаках». И пусть критики ломают головы, почему в книге с таким названием так много боли, разрушения и смерти.

9

— Эйд, что-то ты совсем захандрил, — констатировала тетя Маргарет, аккуратно помешивая ложечкой чай.

Завтрак проходил в молчании и скуке. Может быть, этому способствовала пасмурная осенняя погода. Может быть, то, что Адриан и Джеймс совсем плохо ладили в последнее время.