Лавиния Бертрам - Поверить в счастье Страница 31

— И все же ты не сдался. — В голосе Хавьера прозвучала нескрываемая гордость за сына. — Гомесы всегда достигают поставленной цели.

— Теперь она моя, и я никогда больше не упущу ее. — Мигель подошел к Карине сзади и положил руки ей на плечи. — Ты устала, дорогая? Пойдем, тебе нужно отдохнуть.

Кивнув Хавьеру и поцеловав в щеку Долорес, Карина вышла из столовой и направилась к лестнице. Мигель, немного задержавшийся, чтобы о чем-то спросить мать, догнал ее уже на втором этаже.

— К тебе или ко мне, дорогая?

Его рука опустилась на ее бедро, и Карину бросило в жар уже от одного этого прикосновения. Вот чем он взял ее. Вот на чем сыграл. Злость кровью прилила к лицу, и Карине пришлось отвернуться, чтобы не выдать своих чувств.

— Извини, но мне действительно не очень хорошо, так что я, пожалуй, лягу. — Она повернулась и посмотрела Мигелю в глаза. — Тебе вовсе не обязательно меня провожать. Ведь ты уже сдержал слово, так что продолжать притворяться не стоит.

Не ожидавший столь резкой отповеди Мигель остановился. Через секунду, когда смысл сказанного дошел до сознания, лицо его застыло, превратившись в вытесанную из камня маску. Глаза сузились, губы превратились в две бледные узкие ниточки.

— Что ты хочешь этим сказать? — незнакомым, словно неживым голосом спросил он.

— Ничего, кроме того, что сказала. — Карина повернулась и толкнула дверь.

Мигель не сделал попытки войти вслед за ней в комнату. Он остался в коридоре, неподвижный, как изваяние, как надгробие над могилой, в которой навсегда упокоились ее мечты и надежды.

Закрыв дверь на задвижку, Карина прошла к кровати и устало села. Некоторое время тупо таращилась в стену, потом, не раздеваясь, легла и глухо застонала.

Мигель женился на ней, потому что выполнял обещание, данное отцу. Он женился на ней, исполняя чужую волю. Если бы не ребенок, он безжалостно и равнодушно выбросил бы ее из своей жизни, как выбрасывают старую, отслужившую срок одежду. Он никогда не вспомнил бы о ней.

Если бы не роман Рафаэллы с Крисом Рэндольфом, Мигель женился бы на той, которую назначили ему в жены.

Впервые за все время беременности Карина ощутила тяжесть под сердцем, где рос малыш.

Она не нужна Мигелю. Но ей есть ради кого жить.

10

Проснувшись на следующее утро, Карина обнаружила, что лежит в постели одна. Повернувшись на бок, она уткнулась носом в подушку и вдохнула сохранившийся в складках запах Мигеля. Его отсутствие ощущалось почти физической болью. Он встал двумя часами раньше, чтобы успеть на какую-то деловую встречу. Но перед тем, как уйти, успел довести ее едва ли не до безумия изощренными, страстными ласками.

Накануне вечером Карина отправилась спать с твердым намерением никогда больше не допускать его в свою постель и не заниматься с ним любовью, но стоило ему заглянуть к ней, чтобы пожелать спокойной ночи и всего лишь поцеловать ее, как в Карине пробудилась страсть и заглушила голос рассудка. Вся ее решимость бесследно растаяла, как кусочек рафинада в горячем чае. Потом все развивалось по уже знакомому сценарию: она отдалась ему с ненасытностью любовницы и забыла обо всем на свете.

Карина глухо, с отчаянием застонала и, перевернувшись на спину, уставилась в белый потолок, словно надеялась найти там вопросы на мучившие ее вопросы. Почему ей не удается противостоять желанию? Почему ее так влечет к Мигелю? Как она дошла до такого унижения? Как позволила мужчине, обошедшемуся с ней, как со старой, отслужившей срок одеждой, взять над ней такую власть?

Иногда ей казалось, что в этой власти есть нечто таинственное, мистическое; что-то такое, что позволяет Мигелю превращать ее в рабыню, в послушную марионетку всего лишь легким мановением волшебной палочки. Одного его прикосновения оказывалось достаточно, чтобы привести в действие темную могучую силу, гнездящуюся где-то в глубинах ее естества.

И что самое странное, после того, как в ней зародилась другая, пока еще слабая жизнь, зависимость ее от Мигеля только усилилась. Это злило и пугало Карину.

Она закрыла и тут же открыла глаза — перед ней замелькали сладостные сцены бурной ночи.

В коридоре послышались осторожные шаги, и в комнату, несмело постучав, заглянула служанка. Улыбнувшись Карине, она поставила на столик у кровати поднос с завтраком, который состоял из вареного яйца, золотистых тостов и тонко нарезанной ветчины. При виде еды у Карины разгорелся аппетит, что в общем-то неудивительно, учитывая огромные энергозатраты минувшей ночи. Съев все до крошки, Карина выпила сока. Тело у нее болело после его неумеренных ласк, а на бедрах темнели синяки. И откуда только у Мигеля взялись силы встать так рано и… Она замерла от страха. А что, если он повел машину сам? Что, если уснул за рулем? Воображение уже рисовало страшные картины: опрокинувшийся автомобиль, вертящиеся в воздухе колеса, черный дым из-под капота, кровь на светлых кожаных сиденьях…

Карина встала с кровати и подошла к окну. Солнце стояло довольно высоко, издалека доносился приглушенный шум давно проснувшегося города, и небо было чистым и голубым до самого горизонта.

Она направилась в ванную, неторопливо приняла душ и, растершись свежим полотенцем, надела необъятный банный халат.

Не надо все драматизировать, с холодной рассудительностью размышляла Карина. Попробуй посмотреть на ситуацию прагматически. Что, в конце концов, изменилось? О том, что Мигель не любит меня, я знала и тогда, когда согласилась выйти за него замуж.

Да, но ты не знала об обещании, напомнило уязвленное сердце.

А разве от этого что-то меняется?

Конечно, меняется. Унизительно осознавать, что на тебе женились по причинам, не имеющим к тебе лично никакого отношения. Разве гордость ничего не значит?

О да. Именно гордость была ее спутницей на протяжении тех долгих, заполненных одиночеством месяцев в Портленде. Помогла ли ей гордость? Спасла ли от зиявшей подобно ране пустоты в душе? Защитила ли от боли? Где была гордость, когда ей так не хватало Мигеля, что даже обида, даже уверенность в том, что он женат на другой, не могли подавить желание быть с ним?

Нет, гордость хороша для тех, кто холоден, для тех, кто умеет ждать и терпеть.

Открыв шкаф и размышляя, что бы надеть, Карина наткнулась взглядом на чемодан с вещами из нью-йоркской квартиры. Мигель сохранил их как напоминание о счастливых временах. Не забыл о них, не выбросил, а привез сюда, в родительский дом, вероятно полагая, что однажды и она сама будет здесь жить. Что ж, у него были на то свои основания, ведь он дал обещание отцу.