Дениз Робинс - Желанный обман Страница 31

Глава двенадцатая

Дверь спальни широко распахнулась. Девушка сидела на постели, прижимая к подбородку одеяло, и смотрела на огромный силуэт Эсмонда, возникший в дверях и отбрасывающий, благодаря свету свечи, страшную тень на потолок. Она не видела лица мужа, так же как и он ее. Мозг его был одурманен вином. Смеясь и путая слова, он пел приятным баритоном:

К чему оттягивать момент?Иди и поцелуй меня нежным поцелуем!Скорей! Ведь мне не вечно будет двадцать лет!..

Магде стало трудно дышать. Сердце билось в груди сильными толчками. Она прижала ладонь к губам, чтобы не закричать.

Эсмонд приблизился к ней. Без обычного парика граф показался ей совершенно чужим и незнакомым. Он выглядел моложе, но одновременно наводил ужас своим мертвенно-бледным лицом, остановившимся взглядом. Его белый дорогой камзол и красивый жилет были расстегнуты и залиты вином. Шейный платок был развязан. Он резко и настолько близко придвинулся к ней, что она приглушенно вскрикнула и закрыла лицо ладонями.

Он едва не упал на кровать. Крепко схватил ее темные вьющиеся локоны и потянул их к себе. Да так, что она была вынуждена поднять голову и взглянуть на него. Магда часто страдала в своей жизни, но никогда не была унижена так, как сейчас.

Она простонала:

— Я не виновата! Поверьте, я не хотела делать этого…

Он пьяно посмотрел на нее и, отпустив волосы, сказал:

— Моя супруга! Моя красавица-жена! Это наша первая брачная ночь. Почти все гости разъехались, а те, что остались, храпят в своих кроватях. Наконец мы остались одни. По-твоему, это не романтично? Я, наверно, долго заставил себя ждать, моя милая, а?

Магда собрала все свои силы.

— Я никакая не милая, и вы это прекрасно знаете. Вы смеетесь надо мной. Вы, которого я почитала за рыцаря из рыцарей и джентльмена из джентльменов!

— Рыцарь из рыцарей?! — расхохотался он. — С какой стати мне вести себя по-рыцарски с какой-то дешевой мошенницей? Какое право ты имеешь ожидать от меня донкихотства?! От меня, твоей жертвы?!

Ее полуобнаженная грудь вздымалась. Она вынуждена была сидеть на кровати, полностью выпрямившись, так как длинные жестокие пальцы прижимали ее к спинке кровати, и Магда не могла ни опустить голову, ни вырваться. Будучи полностью открытой и подвергаясь его пьяному изучению, она воскликнула:

— Я тоже жертва! О Боже, ну почему вы не оставите меня в покое?!

— Что?! — воскликнул Эсмонд в притворной тревоге. — Неужели моя дорогая супруга против супружеских ласк?! Неужели я женился на той, которой противны мои любовные ухаживания?!

— Вам нравится издеваться надо мной, — сказала она сквозь зубы, и в ту же секунду ее страх перед ним сменился яростью. Магда стала метаться в разные стороны, пытаясь вырваться. — Пустите меня! Завтра я вернусь домой, и вы больше никогда меня не увидите!

— Завтра?! Завтра, равно как и во все последующие дни, ты будешь делать только то, что скажу тебе я, твой господин и хозяин! — мрачно проговорил он. — Ты никогда не уедешь из этого дома. Те, кому известна правда, будут молчать, я позабочусь об этом. Твой отчим врал мне, что твои братья больны оспой? Отлично! У тебя тоже будет оспа! — Граф неприятно рассмеялся. — Мы распространим слух о том, что ты привезла с собой из дома эту болезнь. Пусть те, кто боится этой напасти, принимают уксусные ванны и молятся Богу. Мне плевать! Но ты останешься в этих комнатах, милая моя, до тех пор, пока врач, которому я плачу, не позволит тебе покинуть их. А когда ты выйдешь отсюда, твое лицо будет закрыто вуалью, и те, с кем ты будешь общаться, решат, что это из-за того, что твое лицо пострадало от оспы, и поэтому ты его закрываешь. Конечно, это станет предметом всеобщего обсуждения, и мне станут выражать сочувствие. Учти: Эсмонд Морнбери выдержит жалость, но не снесет насмешек! Никогда! Ты гнусно обманула меня и заплатишь за это тем, что поможешь мне уберечься от позора!

Магда изумленно смотрела на него. Он ослабил немного свою хватку. Она закрыла лицо одной рукой и стала качать головой из стороны в сторону.

— Какая вам от этого будет польза? Зачем идти на такие хлопоты только для того, чтобы удержать меня здесь?

— Разумеется, я пойду на эти хлопоты вовсе не из чувства любви к тебе, а для того, чтобы ни у кого не повернулся язык назвать меня простаком, которого Адам Конгрейл ловко обвел вокруг пальца. Та мерзкая игра, которую ты с отчимом затеяла против меня, будет продолжаться. Но уже под мою диктовку!

Чувствуя необыкновенную слабость, она прошептала:

— Как вам угодно. Я так устала… Теперь мне уже все равно, что со мной будет. Моя судьба в ваших руках…

Ругаясь, он начал мерить шагами комнату, опрокидывая по пути вазы с цветами и расшвыривая осколки ногой.

Вдруг Эсмонд внезапно вернулся к ней, схватил одеяло и изо всех сил рванул на себя. Его мутный взгляд скользнул по девичьему телу, замершему в испуге и почти обнаженному. Магда уткнулась изуродованной щекой в подушку и застонала от отчаяния. Теперь ее увечье стало незаметным. Взору молодого мужа открылась ее нетронутая красота, нежный профиль. При колеблющемся свете свечи она стала казаться необычайно красивой. Эта ее беззащитность, детская трогательная стройность и хрупкость… Все это воззвало к лучшей стороне его натуры, и в какое-то мгновение весь его гнев рассыпался на сотни мелких кусочков. Эсмонд почувствовал себя почти так же беззащитно, как и она. Неподвижно стоял он у постели и смотрел на жену, недоумевая и чувствуя себя глубоко несчастным. Он заметил две большие слезы, которые выкатились из-под ресниц, побежав вниз по щеке, и услышал ее рыдания.

Осторожно накрыв ее одеялом, он сказал:

— Да простит Бог мою жестокость к тебе. Кто бы ты ни была, что бы ты со мной ни сделала, ты все же женщина… Почти что ребенок…

Присев у кровати, он продолжал:

— Ты ведь не можешь быть плохой со всех сторон, правда? Ведь в твоих жилах течет та же кровь, что текла в жилах моей Доротеи, и я ее светлым именем поклялся оберегать тебя. Правда, это было до того, как я узнал истину. Но я не разведусь с тобой. В роду Морнбери еще не было разводов. Ты останешься моей женой, и я не буду тебя больше мучить, хотя ты не сможешь рассчитывать на привязанность и дружбу с моей стороны. Надеюсь, ты понимаешь меня? Ты принесешь свое раскаяние тем, что поможешь сохранить мое имя, которое теперь стало и твоим, незапятнанным и будешь защищать его от насмешек и позора так же, как и я. Завтра я во всем откроюсь доктору Ридпэту, который принимал роды у моей матери, старому другу нашей семьи, и пришлю его к тебе. Если выяснится, что есть хоть единственный шанс, чтобы улучшить твою внешность, я не пожалею на это никаких денег. Это все, что я хотел сказать тебе сегодня.