Никки Логан - Красивый, богатый, свободный… Страница 32

– Это не камень, Таш. Я бы взорвал гранату.

Таш повернулась и бросила морскую звезду в стену прихожей. Та взорвалась сотней оранжевых фрагментов.

– Тогда бросай ее, Эйден! Как мужчина, в которого, как мне показалось, я влюбилась. Сильный, замечательный, достойный мужчина! Боже, я так устала от мальчиков!

Он осел и заговорил усталым голосом:

– Ты меня не любишь.

Таш выпрямилась, терзаясь мучительной болью.

– Пожалуйста, не суди меня своими мерками. И пожалуйста, уйди сам, я не буду тебя провожать.

Она повернулась и пошла твердо, насколько несли ватные ноги. По битому стеклу обратно в спальню, где он удалил все следы своего присутствия, пока она отсыпалась после страстных часов. Затаила дыхание и навострила уши, прислушиваясь к звукам из-за двери. Эйден моет кружку, ставит ее на подставку. Открывает внутренние замки. Тихо закрывает за собой дверь.

Только после этого она позволила себе сделать давно необходимый вдох, затем сползла по двери на ковер. Откинула волосы с лица и уставилась в полной растерянности на руки, которые стали вдруг влажными.

Слезы, которые она не хотела лить. Слезы, которых она даже не чувствовала, скатывались по лицу. Как и рваные раны на босых ногах, которые сочились алым на ковер матери.

Слезы и кровь, как разбитое сердце, лились свободно, вопреки воле.

Глава 12

Если Натаниэль и заметил, что они вернулись к тайным встречам, чтобы наверстать упущенное, то не подал виду перед Таш. Его разговор, как всегда, был прост и не оказывал на нее никакого давления, у нее возникло ощущение, что он наслаждается свободой без определенной повестки дня столь же сильно, как и она. Он упомянул Эйдена лишь дважды. Когда в первый раз она поморщилась, это привлекло его внимание. Но когда она с невозмутимым видом пропустила его имя мимо ушей, он прикусил язык, потом намеренно не упомянул Эйдена ни разу. В течение нескольких недель.

– Ну, как работается на новом месте? – спросила Таш, помешивая ложечкой латте.

– Прекрасно. Я никогда не страдал накопительством, большую часть того, что я взял с собой, можно уложить на этот столик.

– Вам что-нибудь нужно?

Его рука накрыла ее кисть.

– Слава богу, нет. То, что мне требуется, я могу купить.

Ох, верно. Деньги. Она пожала плечами.

– Тогда вам нужна компания?

Крошечные морщинки лучиками разбежались из уголков его глаз.

– Ты предлагаешь? Ты же знаешь, я люблю проводить время с тобой.

Господи! Неужели я в отчаянном положении?

– Разве вы не должны проводить это время с друзьями?

– Я думал, мы друзья.

Взгляд, которым он окинул ее, был таким отеческим.

– Мне нравится видеться с тобой в любое время.

– По крайней мере, я буду знать, что вы не хороните себя в работе.

– Это заманчиво, но нет, одного трудоголика в семье достаточно.

Таш напряглась:

– Неужели Эйден работает сверхурочно?

Натаниэль фыркнул.

– Сверхурочно и сверхнапряженно. И тащит за собой и других. Он в настоящее время угроза для всей фирмы. – Натаниэль внимательно посмотрел на нее. – Ты что-нибудь об этом знаешь?

Таш так же плохо изображала невинность, как и лгала.

– Когда это началось?

– В день, когда он узнал мою историю с твоей матерью.

У нее сжалось в груди. Ну вот, приехали!

– Я предполагал, но когда попытался поговорить с ним об этом, он осадил меня, будто у него есть нечто более важное, о чем следует думать.

Может быть, это была совесть. Хорошо.

Таш надеялась, что ее слова при расставании, возможно, имели некоторое значение. Она пожала плечами.

– Кто знает?

– На самом деле, я думал, ты, возможно, знаешь, учитывая перемены в твоем поведении в то же самое время.

Таш бросила на него быстрый взгляд:

– Какие перемены?

– Ты теперь такая унылая. Яркость и радость в тебе исчезли.

Это правда. Таш наблюдала это и в своей работе.

Натаниэль осторожно пробирался через кучу вещей, которые, очевидно, хотел сказать.

– Меня не волнует, кровные мы родственники или нет, ты стала мне как дочь, я хочу, чтобы так и было. Я беспокоюсь о тебе.

Странно, но вопрос о ее родителях больше не возникал. Что-то в ее несчастной встрече с Эйденом несколько недель назад отчасти дало столь необходимую перспективу.

Люди относятся к вам именно так, как вы им позволяете.

Неужели ей тоже потребуется тридцать лет, чтобы уладить этот вопрос? Таш винила семью Эйдена в том, что они живут прошлым, но разве это не именно то, что она делает со своим отцом?

Она улыбнулась Натаниэлю.

– Я была бы рада быть вашей почетной дочерью. Однако…

– Эйден взрослый человек. – Натаниэль угадал направление ее мыслей. – Ему не обязательно должна нравиться наша дружба, но он должен ее принять.

– Он очень сложный человек. И очень противоречивый.

– Я мог бы оставить Лору, – вздохнул Натаниэль, вдруг отклонившись от темы разговора. – Когда вы были маленькими. Это было бы правильно. Но я видел огромное влияние, которое она уже оказывала на Эйдена, и знал, это выйдет из-под контроля, если рядом не будет меня, чтобы сохранить хоть какое-то равновесие.

– Вы остались ради Эйдена?

– Я не совершенен, но мог, по крайней мере, исправить наихудшие стороны Лоры, чтобы Эйден вырос хорошим человеком. Разумным человеком.

– Вы хорошо поступили, – выдохнула Таш.

– Часто я желал иметь хотя бы частицу стойкости твоей матери. Когда требовалось поступать жестоко, она делала это. Не оглядывалась. Возможно, Эйден пострадал бы меньше, если бы вырос вдали от проблем родителей.

Таш наклонилась к нему и сплела свои пальцы с его.

– Представьте себе, на что это будет похоже.

Ей не нужно представлять себе это. Для нее это реальность.

Натаниэль раздвинул пальцы, затем сжал руку.

– Каждый раз, когда я раньше попадал в затруднительное положение, думал: «А как бы поступила Адель?»

Это так близко к тому, что Таш делала сама, трудно было удержаться от улыбки.

– Как вы думаете, она могла бы поступить по-другому в нашем положении?

Натаниэль с минуту пристально смотрел на нее, размышляя.

– Она сделала бы именно то, что всегда делала. Действовала бы. Конкретные позитивные действия, чтобы изменить ситуацию. Не просто выжидала бы, чтобы посмотреть, как поступят другие.

В течение многих недель Таш видела впереди единственный путь – одиночество. Пробираясь вперед, заставляя себя забыть Эйдена и по возможности латая свою жизнь как можно лучше. Выживая.

Видит Бог, она готова к крутому повороту. Новому направлению. Потому что старое не работает. Может быть, пришло время сделать нечто большее, чем просто выживать.