Люси Гордон - Возвращение к сыну Страница 33

Внешне Гэвин оставался спокойным, но в душе он ругал человека, который сбросил птицу на Нору, а потом ее же и предал.

– Я хотел бы увидеть мисс Акройд, – попросил он.

Через несколько минут его привели в комнату, где находилась Нора. Она сидела за столом, упрямо поджав губы. При виде Гэвина она очень удивилась, но ничего не сказала и молчала до тех пор, пока дверь не закрылась и они не остались одни.

– Не буду тратить время и высказывать свое мнение о твоем разуме, – заявил Гэвин. – Меня приняли за твоего адвоката, иначе я сюда бы не прорвался. Почему ты не сообщила об этом Энгусу Филбиму?

– От него мало пользы, – откровенно высказалась Нора. – Дорогой старик Энгус – бумажный червь. Он бы размахивал руками, был бы не в себе и посоветовал бы мне во всем признаться.

– И вместо этого ты отказываешься рассказать о птице...

Глаза Норы вспыхнули.

– Птице? Какой птице? Я ничего не знаю ни о какой птице...

Он заскрежетал зубами.

– Полицейские знают человека, который оставил клетку у нашей двери. И не спрашивай: «Какой еще двери?»

– Я ничего не знаю о пропавшей птице, – упрямо повторяла она.

Гэвин закрыл глаза и молил о терпении. Успокоившись, он продолжил:

– Ты была права, что не позвала Энгуса. Тебе нужен кто-нибудь похитрее, чтобы вытащить тебя из этой истории.

– Я не попала ни в какую историю. Они не могут ничего доказать.

– Хорошо, – раздраженно прервал он. – Скажи это судье, и посмотришь, что получится. Если бы я оставил тебя здесь, это было бы тебе хорошим уроком.

– Так оставь меня, – огрызнулась она.

– Хорошо.

– Хорошо.

Они посмотрели друг на друга.

– Ради всего святого, ну как я могу уйти и оставить тебя?

– Почему нет? Ты ведь этого хочешь.

– Да, хочу. Но мне придется посмотреть в глаза моему сыну. Он ожидает, что я спасу тебя. Да я и сам хочу этого – спасти тебя от твоей же собственной глупости.

– Как?

– Пока не знаю.

В таком замешательстве он не был ни разу в жизни. Его бесило то, что она все это сама допустила. И вместе с тем он восхищался ее мужеством. Полицейские могли бы закрыть ее в участке и пригрозить, что выбросят ключи, но она все равно не сдалась бы... Им овладело совершенно особое чувство, ему захотелось защитить ее, особенно теперь, когда он увидел ее бледное лицо и испуганные глаза.

Если так выражалось ее отношение к тем существам, о которых она заботилась, тогда не было ничего удивительного в том, что она была готова пойти за них на плаху. За одно мгновение он понял все, что творилось у нее в голове: страх, решимость, полное отречение от самой себя. Он понял это, потому что чувствовал то же самое, но только не к животным, а к ней.

– Как твое ребро?

– Хорошо.

– Ты очень бледна.

– Тюремная бледность, – попыталась она отшутиться. Но у нее это не совсем получилось, и голос задрожал.

– Я попрошу, чтобы тебе вызвали доктора.

– Гэвин, я сейчас беспокоюсь лишь об одном – о животных. Миссис Стоун к ним не подойдет. Нет ни Айрис, ни Грима – только Питер. Он не справится со всем один...

Наступило молчание. Гэвин знал, что произойдет неизбежное. Но что-то внутри его все еще сопротивлялось этому. Неумолимая судьба вела его туда, куда ему совершенно не хотелось идти, но он уже ничего не мог поделать с этим.

Почти не веря, что это именно он произносит следующие слова, он сказал:

– Я позабочусь сегодня о них. Ни о чем не беспокойся, пожалуйста.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Приехав домой, Гэвин обнаружил Питера на кухне. Он очень обрадовался, увидев, как сын с невозмутимым видом знатока готовил еду животным.

– Я виделся с Норой, – сказал Гэвин, когда Питер посмотрел на него. – У нее все в порядке, данную ситуацию переносит достойно, так что нам не стоит за нее волноваться.

Однако бодрый тон, которым начал Гэвин, тут же исчез, когда он увидел глаза Питера. Мальчик все понимал. Во многих вопросах он проявлял себя далеко не как ребенок – Питер оказывался достаточно зрелым для того, чтобы в трудной ситуации справляться со своими обязанностями. Гэвин должен был признаться себе, что в этом была немалая заслуга Акройдов. Нужно отдать им должное.

– Но она упряма как осел. – В голосе Гэвина звучало нечто среднее между отчаянием и раздражением. – О себе не думает. Единственное, о чем она там беспокоится, это кто позаботится о животных... – (В недоуменном взгляде Питера читалось: «А как же иначе?») – Тебе это, возможно, и понятно. Но ведь кто-то должен подумать обо всем остальном?.. – (Гэвин увидел, что Питер показывает пальцем на него.) – Я?.. Нет, ей нужен адвокат. Хороший. Не Энгус Филбим. Кто-то по-настоящему сильный. – (Питер сосредоточенно смотрел на него. В его взгляде было доверие и ожидание.) – Я знаю: всегда можно обратиться к Брюсу Хаверингу. – (Питер наклонил голову набок. В глазах у него был вопрос.) – Брюс Хаверинг – адвокат высочайшего класса, – объяснял Гэвин. – Его услуги стоят очень дорого, но, к счастью, он – мой должник. – (Питер молчал, но его глаза говорили: «Тогда позвони ему».) – Это не так-то просто. Он берется только за очень крупные дела. Если я попрошу его срочно приехать сюда по небольшому делу в местном суде, он примет меня за сумасшедшего.

А разве это не так? – подсказывало ему его сердце.

Гэвин знал, что теперь, когда он поведал Питеру о Брюсе, он не может повернуть назад. Ему придется позвонить Брюсу Хаверингу, а если он этого не сделает, Питер никогда его не простит. Гэвин направился в кабинет. Питер шел следом за ним. Сев за стол, Гэвин протянул руку к телефону и застыл. Ему в голову пришла совершенно неожиданная мысль.

Вот он, этот момент, эта возможность, на которую он надеялся со дня своего приезда сюда, возможность вернуть себе сына. И для этого он абсолютно ничего не должен делать. Нору признают виновной в краже. Он же, воспользовавшись этим, мог бы убедить социальную службу, суд, да кого угодно, кто решится сказать хоть слово, что такая женщина не имеет права находиться рядом с его сыном. Сейчас у него в руках было превосходное оружие, и он получил его от самой Норы.

Почему он никогда раньше не думал об этом? Почему был уверен, что не сможет использовать это оружие?

Ответ содержался во взгляде Питера. Его блестящие глаза, когда он смотрел на него, выражали уверенность, что отец обязательно помчится на помощь Норе. Впервые он был героем для сына, но только потому, что помогал Норе. Гэвин понимал всю иронию данной ситуации. Он знал, что если снизойдет до такого способа возвращения сына, то навсегда потеряет его.

Но был и другой ответ. Гэвин нашел его в своих постоянных мыслях о бледном лице Норы, ее испуганных глазах, о той браваде, за которой она безуспешно пыталась спрятать свой страх. Ответ также был и в волнении его сердца, когда он представлял ее в тюрьме, словно пойманную птицу.