Вайолет Уинспир - Замок пилигрима Страница 33

Ивейн спускалась по широким каменным ступеням, ведущим к морю, где под полуденным солнцем рыбацкие лодки и шхуны мирно качались на волнах. Народу было очень мало, только коты шныряли под мавританскими арками. Узкие ставни на окнах были закрыты от жары. Ветер с моря пах розами и рыбой. Высокая пальма отбрасывала тень на белую стену. Ивейн была одна-одинешенька в своем зеленом платье, и волосы ее полыхали еще жарче под золотым солнечным светом.

Грубые ступени привели ее вниз, на песчаный берег, и там Ивейн наткнулась на перевернутую лодку, дно которой было высушено солнцем; под ней прятался краб, который торопливо выскочил и бросился наутек, когда девушка присела на выбеленный лучами борт. Все было тихо. Даже море было спокойным, и отдаленные горы Испании тянулись на горизонте стальной синеватой цепью.

Наверное, уже совсем скоро она переедет туда, на материк, под тень этих гор, сядет в автобус, который повезет ее по белым от пыли дорогам до Мадрида, где она станет работать. Ивейн старалась радоваться этой мысли и с надеждой смотреть в свое будущее, но когда она представила, какое одиночество ждет ее в огромном шумном городе, все сжалось у нее внутри. Понурившись, Ивейн сидела на борту рыбацкой лодки и чувствовала холодящий озноб, от которого не спасало даже солнце.

Ивейн снова ощутила холод одиночества. Всю жизнь ей приходится расставаться с тем, что она любит. Ей нравился их маленький домик в Комб-Сент-Блейз, но, когда отец умер, ей уже нельзя было оставаться там. Ей нравились остров и замок, но после женитьбы патрона ей придется уехать и снова жить среди чужих людей.

Ивейн мигнула, и глаза ее застлали слезы. Она чувствовала себя такой одинокой, что сейчас с радостью отозвалась бы на любой приветливый голос.

И он раздался. Ивейн узнала бархатистые нотки, даже не оборачиваясь, — голос принадлежал испанскому гитаристу.

— Я все думаю про тебя, Ивейн. Наверное, это мои мысли привели меня сюда.

Девушка протянула ему руку, надеясь, что его теплое пожатие вырвет ее из холодного склепа мучительных мыслей.

— Привет, Рике. Мы здесь одни, если не считать котов.

Он взял узкую ладонь и переплел свои пальцы с пальцами Ивейн. Волосы его были темны как ночь, а улыбка — белой, как освещенные солнцем стены белых домиков, которые порогами спускались к морю. Прикосновение было нежным и теплым, и на этот раз Ивейн не сжалась от красноречивой дерзости его взгляда.

— А почему ты плачешь? — спросил он. — Из-за блеска солнца на воде или потому, что убежала от меня тогда безо всяких причин?

— Стала бы я по тебе плакать, — фыркнула Ивейн, но голос ее не был строг. Она обрадовалась Рике. — Садись, поговори со мной, Рике.

— Непременно. — Он сел рядом с ней на край лодки, вытянув длинные ноги в узких темных брюках. Ослепительно-голубая рубашка была расстегнута на загорелой груди, на шее висел массивный золотой медальон. Рике был особенным, ярким, необычным, и у Ивейн, такой неопытной, сразу растаяло сердце.

— А что ты делала после того, как покинула меня в прошлое воскресенье? Надеюсь, не стала слоняться по пляжу? С моря тогда пришел сильный туман.

«Как же она забыла про туман?»

— Давай забудем эту глупую шутку, — сказала она, почти задыхаясь от волнения.

— Да, Ивейн, это правда было очень глупо. Что я сделал такого ужасного?

— Прошу тебя, давай начнем все заново, как в нашу первую встречу! Ты был так галантен, как старинный трубадур!

— Мне больше нравится чувствовать себя молодым, реquena [25]. — Его улыбка стала дразнящей. — Что такого сказал тебе маркиз, что ты целыми днями учишься и не поощряешь ухаживаний молодых людей?

— Просто мне нужно получить образование. Очень-очень нужно!

— А что ты сейчас изучаешь? Рыбацкие шхуны?

— Нет, просто хочу немножко побездельничать, — призналась Ивейн. — Почему-то сегодня никак не могу сосредоточиться, так что решила на часок убежать от своих книжек.

— Уроки, книги! — Рике порывисто схватил ее за руку. — Тебе нужно веселиться, радоваться жизни! На месте маркиза я бы давал тебе совсем другие уроки.

— Рике!

Он расхохотался.

— А ты никогда еще не была на испанской свадьбе, пекуэнья? Нет? Тогда я тебя возьму с собой. В шесть часов молодожены идут в церковь с родственниками, а потом будет праздник. Я обещал играть для них на гитаре, и меня просили привести с собой девушку.

Он помолчал и посмотрел на Ивейн.

— Мне будет очень приятно, если ты согласишься составить мне компанию, — тихо попросил он.

— Мне так хочется пойти с тобой, Рике, но в четыре за мной заедет машина, чтобы отвезти домой, в замок.

— Скажи шоферу, что вернешься позже.

— Правильно, — согласилась Ивейн. — Но ведь дон Хуан…

— А он что, запирает тебя в башне на весь день? — насмешливо осведомился Рике. — Ты так поддалась его чарам, что не смеешь больше ни на кого взглянуть? Ивейн, я хочу обращаться с тобой как со взрослой женщиной, а не как с ребенком. Я хочу подарить тебе музыку и веселье, смех, танцы, а не суровые башни замка и торжественный ужин в зале, мрачном от теней прошлого. Он считает, что раз сам не может танцевать, ты тоже не хочешь этого. Просто дон Хуан желает, чтобы днем ты была ребенком, а вечером непреклонной старой девой!

— Рике, что ты говоришь! — возмутилась Ивейн. — Дон Хуан совсем не такой. Он бы позволил мне пойти на свадьбу, если бы я захотела.

— Тогда и проблемы нет, — улыбнулся Рике. — Мы с тобой поедем в четыре в замок, и ты передашь с шофером сообщение для маркиза. Потом мы зайдем в клуб «Идальго», мне там надо забрать гитару. Сегодня вечером я не играю в клубе, так что мы оба можем повеселиться. Разве тебе не кажется это романтичным — отпраздновать свадьбу при свете звезд?

— У вас, испанцев, прирожденная страсть к любовным приключениям, — улыбнулась Ивейн.

— Испанка жизнь готова положить на то, чтобы угодить мужчине, который ей нравится.

— Боюсь, что мне никогда не стать испанкой.

— Вот тут ты ошибаешься. — Рике ближе наклонился к ней, и глаза его вспыхнули. — Если ты выйдешь замуж за испанца, ты и сама станешь испанкой.

— Но в глубине души я все же останусь англичанкой. У меня никогда не будет настоящей la еsрапоlа.

— У тебя есть свои чары. — Его взгляд скользил по ее лицу, задержался на волосах, красно-рыжих, как осенний лист, которые струились по зеленому платью, так шедшему ей. Что-то неразборчиво пробормотав по-испански, Рике прижал ее ладонь к своей пылающей щеке. — У тебя такие прохладные руки. Говорят, у кого руки холодные — сердце горячее. Еще на прошлой неделе мне хотелось просто пофлиртовать с тобой. Теперь я буду обращаться с тобой совсем иначе.