Мой порочный писатель - Кира Лафф Страница 33

На следующее утро я не сразу поняла, где нахожусь. Я потерянно оглядывалась вокруг. Потом, припомнив события прошедшего дня, я попыталась взять себя в руки и трезво оценить ситуацию. Мне показалось, что, если привести достаточно доводов и воззвать к разуму писателя, он точно отпустит меня. Грешным делом, я уже начала думать, не соблазнить ли мне его, когда дверь комнаты отворилась, и я увидела на пороге Кирилла. Он стоял, опираясь на косяк спиной и скрестив руки на груди.

— Как спалось? — спросил он меня как ни в чём не бывало, невозмутимо осматривая беспорядок, учинённый мной прошлым вечером.

Теперь при свете дня всё выглядело ещё хуже. Прекрасная своим лофтовым минимализмом спальня была усеяна разорванными тряпками, разбросанным содержимым тумбочки. Довершением картины служил опрокинутый ужин, безвозвратно испортивший коврик из шкуры какого-то зверя.

— Нормально, — я решила поддержать беседу.

— Завтракать хочешь? Я неплохо готовлю, — он улыбнулся своей обаятельной улыбкой.

— Хочу, — мне не хотелось злить его, ведь для заготовленного мной внушения он должен был быть в хорошем расположении духа.

— Хорошо, скоро вернусь.

Через некоторое время Кирилл принёс поднос с дымящейся только что приготовленной едой. Там были вафли с различными джемами, каша с цукатами, ароматный капучино, оладьи и много всего другого. Он сел рядом со мной на кровать и начал есть прямо с этого же подноса. Я смотрела на него в растерянности. Он вёл себя так, будто мы влюблённая парочка после ночи прекрасного секса, проголодались и теперь хотим покормить друг друга с рук.

— О чём задумалась, девочка? — он нежно ущипнул меня за нос. — Сейчас я всё съем, и тебе ничего не останется, — сказал он и весело подмигнул мне.

Нет, он однозначно ненормальный. Он псих и хочет меня тоже свести с ума. Я взяла половину вафли с тарелки и начала вяло жевать. Мне кусок в горло не лез.

— Эй, что сидишь с такой кислой миной? Папочка старался, готовил, — он изобразил деланно строгий голос. — Смотри, доиграешься, накажу, — он весело ухмыльнулся, наблюдая за тем, как мои глаза расширяются от ужаса и стыда.

— Что, ещё рано шутить на эту тему? — Кирилл посмотрел мне в глаза и протянул кофе.

Я с яростью приняла кружку, чуть не расплескав горячий напиток. Внутри снова начала подыматься злость, так и хотелось плеснуть ему кофе в лицо. Вместо этого я сделала два глубоких успокоительных вздоха и сказала:

— Кирилл, послушай, тебе необязательно меня тут удерживать. Я сама могу переписать рассказ, — я старалась говорить искренне.

— Понимаешь, я плохо работаю под давлением. Мне нужен простор для творчества, свобода, понимаешь? — я с надеждой заглянула ему в глаза.

Он молча прожевал свою вафлю, потом вытер рот салфеткой, взял поднос и вышел из комнаты, закрывая за собой дверь. Козёл!

По такому же сценарию прошли обед, ужин и утро следующего дня. Он полностью игнорировал все мои попытки серьёзного разговора и вёл себя крайне легкомысленно. Лишь изредка позволял посетить мне ванную комнату, чтобы справить свои естественные потребности. Но даже тут мои попытки вырваться и сбежать потерпели фиаско, слишком уж разные весовые категории у нас были, да и с ванной комнаты не было никаких путей отступления.

На следующие сутки я решила взять другую тактику. Когда он зашёл с едой ко мне в обед, я сообщила, что мне нужна свежая одежда. Сказав это, я сняла с себя майку и лифчик, бросила их рядом и обольстительно улыбнулась. Кирилл нервно сглотнул и заморгал. Но потом отвёл взгляд и, не обращая ни малейшего внимания на мою наготу, достал свежую газету и поинтересовался, что я предпочла бы почитать сегодня: политические сводки или светские сплетни. О, Боже, мне хотелось расцарапать его самодовольное лицо!

Вместо этого я, проявляя чудеса самообладания, ответила, что мне интересен прогноз погоды. Мне нужно знать, какую одежду выбрать, когда поеду к себе домой завтра утром. Кирилл сладко улыбнулся и сказал:

— Надейся, малышка.

Тем не менее он открыл нужную страницу газеты.

— Завтра ожидается сильный дождь. Лучше не выходить из дома без лишней надобности, — нарочито небрежно прочитал он.

Потом он оторвался от газеты и посмотрел на меня, ухмыляясь.

— Вот видишь, даже погода на моей стороне.

От меня не укрылся его быстрый взгляд, скользнувший по холмикам моих сосков. Он отвёл глаза и вздохнул.

— Такая милая попытка. Мне уже интересно, что ты сделаешь дальше, моя маленькая развратная девочка, — его шёпот такой чувственный и страстный, что мои соски предательски затвердели, и теперь уже я попыталась смущённо скрыть предательское возбуждение.

— Я приду к тебе вечером, моя упрямая пленница, — он забрал поднос, подмигнул и нежно щёлкнул меня по носу. — Не вешай нос.

Иногда мне кажется, что у него раздвоение личности. Как в этом человеке могут уживаться такие противоположности? У меня голова идёт кругом от этих эмоциональных качелей.

К вечеру на меня нахлынуло безразличие. Мне уже начало казаться, что я никогда не выйду из этой шикарной спальни и буду вечной пленницей в замке синей бороды. Когда Кирилл пришёл с едой, я притворилась спящей — не хотелось его видеть. Он проявил уважение к моему упадническому настроению, потому что не стал навязывать своего общества. Он просто оставил поднос на тумбочке, укрыл пледом и тихо вышел, прикрыв дверь.

В тот вечер я ещё долго лежала без сна, обдумывая своё положение. Этот внешне притягательный, но внутренне такой тёмный и отталкивающий мужчина просто помешался на мне. Неужели я сама дала ему повод думать, что согласна на подобное обращение? Прокручивая в голове события этого странного лета, я не могла отделаться от ощущения собственной вины. Всё это время, сама того не понимая, я будто танцевала с красной тряпкой перед разъярённым быком. Моя неопытность и непростительная наивность завлекли его, одурманили. Ведь с самой первой встречи я инстинктивно почувствовала в нём опасность. Мой разум посылал мне тревожные сигналы о том, что я должна держаться от него подальше. Но я проигнорировала их. Или это он не дал мне пути к отступлению? Я уже не знала, в чём правда.

Привычный черно-белый мир, в котором было чётко разграничено хорошее и плохое, вдруг окрасился в неопределённую серость. Каждый поступок Кирилла, сначала казавшийся мне ужасным, в итоге принимался мной. Я смирялась под натиском его страсти, его порока. В какой-то момент я так запуталась, что разрешила его тьме поглотить меня. Я поддалась на его провокации и теперь должна была расплачиваться за это. Моя робкая и