Ли Уилкинсон - Брак с целью дознания Страница 34

– Э нет! Так дело не пойдет! Меня этот взгляд не собьет с толку.

Он наклонился. Его глаза так близко. Лайэл зажмурилась. Пусть берет ее. Но она ему радости не доставит.

Возможно, он и хотел овладеть ею силой, встретив сопротивление, но все-таки не вышло по его. Может быть, даже от этого его пыл поубавился… Он поцеловал ее, голова опять закружилась в хмелю, и поцелуй был так сладок.

Он опять поцеловал ее. Его губы просили ее губы быть нежными и ласковыми. И они послушно раскрылись, и поцелуй был, как теплая убаюкивающая морская волна. Руки его бережно дотрагивались до ее тела, как будто вся она была драгоценный и очень хрупкий сосуд.

– Ты такая сладкая, – шептал он. – Твоя кожа необыкновенная, ароматная, я всю тебя расцелую, каждый сантиметр твоей нежной шелковой кожи.

Руки его уже знали ее, и теперь он целовал ее, касаясь кончиком языка ее живой плоти. Лайэл пыталась сопротивляться, освободиться от требовательного желания тела, но мощная волна страсти расплавила это желание и каким-то всхлипывающими толчками выплескивала его из ее горла, выключая ее сознание и унося все, что мучило ее и терзало. Осталось лишь одно ощущение – желание ласк этого мужчины. И вот эта волна подхватила ее, накрыла и понесла…

Ее похитили, умыкнули… Несчастная! Но отчего так сладко…

Джордан знал, что волна несет ее, несет к нему, и ждал, когда она подхватит и его вместе с ней. И вот она… И Джордан ринулся куда-то вместе с Лайэл и в нее. И она захлебывалась, и он ловил ее губами. И пил это сладкое вино победы, и чувствовал себя победителем.

Но он еще не до конца допил свое вино и, накрыв ее вместе с волной, снова и снова ввергался с ней в пучину, пока наконец не сделал последний глоток и, обессиленный, перевернулся на спину и вынес ее на себе. И она, как утлое суденышко, лежала на мощной тверди его тела.

Его сердце крупно билось под ее щекой. Она слышала его, засыпая. И не скоро оно, наверное, успокоилось.

Лайэл не шевелилась. Хорошо так лежать! Тепло, уютно, легко. Она хотела перевернуться на спину и не смогла. Она и Джордан лежали как две большие ложки в коробке, одна в другой. Его рука, обхватывая ее, крепко сжимала ладонью, как свою собственность, ее грудь. Лайэл почувствовала, как его легкое дыхание колышет пряди ее волос.

Если бы Джордан ее любил, и все было бы у них нормально, она бы сейчас могла улыбнуться ему и сказать: «Доброе утро, дорогой!» Можно было бы даже обнять его, да мало ли что можно…

Опять ее понесло куда-то! И так ведь уже ясно – чем больше себя сдерживаешь, тем сильнее влечет к нему. Она вздрогнула.

– Что, замерзла? – спросил он. И рука, которая только что обнимала, потянула одеяло и поплотнее укутала ее.

Лайэл, поняв, что он не спит, напряглась. Нужно сразу же встать и никаких прикосновений! Но она почему-то продолжала лежать.

Его рука вернулась на свое место и слегка сжала ее грудь.

Лайэл дернула плечом.

– А, я и забыл! Ты же ненавидишь это. – Тон его голоса шутливый и добродушный.

Она молчала, покусывая губу.

Он зарылся носом в ее волосы, целуя в шею.

– Может, сумеешь продемонстрировать свою ненависть?

Теперь уж он знает, чем кончаются все эти демонстрации. Нужно побыстрее выбираться из этих объятий. Славу Богу, отпустил! И даже не сопротивлялся.

Джордан лег на спину и смотрел, как она достала халат, запахнулась и отправилась в ванную.

Когда она вернулась в спальню, при полном, как говорится, параде, он все еще лежал, закинув руки за голову.

И чего это он лежит? Опять что-нибудь задуман?

– Ты собираешься весь день провести в постели? – спросила Лайэл не без ехидства.

– Это зависит от того, как мне будут соответствовать. Не хочешь ли ко мне под бочок? – спросил он и недвусмысленно ухмыльнулся.

– Нет, не хочу, – ответила она, но как-то уж очень нерешительно.

Джордан вздохнул.

– Ну, тогда и мне нужно вставать. Но прежде подойди и поцелуй меня.

Лайэл помедлила. Опять эти опасные игры! Нет уж, встанет и без поцелуя. Хотя, впрочем, когда нельзя, но очень хочется, то можно и поцеловать.

Джордан вроде бы попытался сесть, но потом все же сказал:

– Ну подойди, всего только один поцелуй.

Лайэл медленно подошла к кровати и наклонилась над ним. Он вдруг схватил ее за запястье, и она, вскрикнув от неожиданности, оказалась в его объятиях. Джордан расхохотался и принялся целовать ее. Уже и платье ее распласталось в кресле, уже и подбородок его показался ей необыкновенно чувственным, и туман перед глазами, и голова пошла кругом…

– Что это я? Сказал ведь, всего один поцелуй, – оттолкнул он ее, вылез из-под одеяла и пошел в ванную.

Слышно было, как шумела вода. Лайэл, возбужденная, с трудом сдерживала дыхание. Стала торопливо одеваться. Нужно поскорее уйти из дома, до того как он выйдет из ванной.

Но не успела – завтракали они вместе. У нее все бродило и бурлило в груди, а он сидел и спокойно поглощал яичницу с беконом. Она подала ему кофе. Ни улыбчивых глаз, ни движений с ленцой – собранный деловой мужчина, в строгом сером костюме, рубашка цвета слоновой кости, галстук в тон. Как ему удается так легко переключаться?!

– Вечером у нас ужинают мои друзья. Тебе не придется ни о чем беспокоиться – все сделает Уилкес.

– Можно узнать, кто это?

– Из Штатов приехал в Лондон по делам директор крупнейшего дома моделей Брюс Мантелл вместе со своим главным дизайнером. Оба американцы.

– Ты в Америке с ними познакомился? – спросила Лайэл. Джордан кивнул.

– У меня там много друзей. Жизнь в Штатах бьет ключом.

– Какая жалость, что тебе пришлось вернуться, – заметила Лайэл.

Так просто сказала, вскользь, и пожалела об этом. Выражение его лица внезапно изменилось. Отодвинув тарелку, он порывисто встал и сказал довольно резко:

– Да уж! Уж если и есть о чем сожалеть, то лишь о том, что я туда поехал. Не сделай я этого, Поль был бы жив сейчас.

– Ты что же думаешь, ты бы смог повлиять на ход событий? – спросила Лайэл и внимательно на него посмотрела.

– Будь я проклят, если бы не смог, – отрубил он, и стало ясно, что уж он-то смог бы.

– Тогда и я бы хотела, чтобы ты не уезжал. Или хотя бы побыстрее вернулся.

Джордан побледнел.

– Вот тут ты права. Мне бы следовало поторопиться. Когда я впервые почувствовал, что ты его, несчастного, зацепила, я был обязан немедленно вернуться, – сказал он и наклонил голову, как будто что-то договаривал самому себе. – Я не должен был оставлять его одного. Боже мой! И я виновен в его гибели не меньше, чем ты.

И боль утраты, и вина, и гнев, казалось, жгли его огнем изнутри.

Да, конечно, так это и есть! Джордан как старший, как более сильный давно уже взял на себя ответственность за младшего и менее сильного. И теперь, чувствуя свою вину, он нашел козла, вернее сказать козу отпущения, девочку для битья, тщетно вымещая на ней свою тяжелую, глухую злобу.