Диана Гамильтон - Надеюсь и жду Страница 34

Элен сделала то, в чем давно преуспела, — солгала, обманула! Но тем летом Адам сам говорил о себе, как о безденежном бродяге, согласном на любую работу за жилье и пропитание. Он, ни полсловом, ни разу, не обмолвился о том, что происходит из богатой семьи.

Клодия уже не могла дождаться, когда он проснется, чтобы разрешить все ее недоумения. А Адам словно почувствовал ее беспокойство, и действительно проснулся. Но когда он провел ладонью по ее животу, по груди, потом томно повернул ее к себе, способность рассуждать логически покинула Клодию. На этот раз его ласки были долгими и неторопливыми, а потом она, утомленная и успокоенная, просто провалилась в сон.

Когда она проснулась, Адама рядом не было. Но, секунду спустя, в комнате появилась Рози.

— Пора вставать, мамочка. Посмотри, как я сама оделась!

Клодия посмотрела, свитер Рози вывернут наизнанку, туфли перепутаны. Клодия накинула пеньюар, выбралась из постели, исправила погрешности в туалете дочки, затем поцеловала ее, прижала крепко к себе и подтолкнула к двери.

— Скажи папочке, что я спущусь через минуту.

Быстро приняв душ, Клодия надела узкие вельветовые брюки янтарного цвета и кремовый полосатый свитер — обе вещи из числа ее лондонских приобретений. Она расчесала свои сразу заблестевшие как шелк волосы и оставила их свободно лежать на плечах, а затем наложила на лицо ровно столько косметики, чтобы показать, что собственная внешность ей небезразлична.

Она с нетерпением ожидала начала этого чудесного дня, первого из бесконечной череды дней вместе с Адамом!

Почему Элен обманула ее тогда, она, по всей видимости, так никогда и не узнает. Но Элен обманула ее, в этом Клодия больше не сомневалась. Очень нужно было Адаму ее будущее наследство!

А день сегодня выдался на редкость погожий. Солнце ярко сияло на бледно-голубом небе, было тихо и безветренно. В воздухе уже чувствовался морозец, но это не страшно, главное, чтобы Рози оделась потеплее. Обыкновенно Клодия намечала на субботу прогулку с дочерью или пикник. Может быть, они втроем могли бы съездить на побережье, где-нибудь пообедать вместе, начать таким образом скреплять семейные узы.

За завтраком она предложит это Адаму. Было уже восемь, и все в доме, конечно, уже поднялись. Гай всегда вставал рано и сейчас, должно быть, отправился в деревенскую лавочку за своей любимой газетой. Судя по поднимавшимся снизу ароматам, на завтрак ожидалась ветчина и кофе. Адам уже, наверное, заждался ее, слушая бесконечную болтовню Рози, подумала радостно Клодия, вприпрыжку сбегая вниз по ступенькам. Интересно, как понравится она ему в этой новой модной, идеально облегающей фигуру одежде, которую его щедрость позволила ей приобрести?

Отец и Эми заканчивали завтрак за кухонным столом, Рози с аппетитом опустошала тарелку с кукурузными хлопьями. Адама нигде не было видно, на столе только один чистый столовый прибор.

— А где же Адам?

Наверное, отправился прогуляться. Жаль, что не подождал ее, она составила бы ему компанию и воспользовалась возможностью задать вопросы, размышления над которыми ей пришлось прервать прошедшей ночью. Она вспомнила, что именно заставило ее на время перестать ломать над ними голову, и, порозовев от удовольствия, потянулась к кофейнику, чтобы налить себе кофе. Отец опустил газету.

— Он уехал в половине седьмого, через десять минут после того, как я спустился вниз. Я ждал, что ты выйдешь проводить его. Он снова на некоторое время отлучится. Трудно все же ездить туда и сюда из Флориды каждый день.

Клодия даже пропустила мимо ушей упрек, скрытый в словах отца, — так потрясло ее известие, что Адам уехал, не сказав ей ни слова. После этой ночи, она ожидала большего: например, что он предупредит ее о новой поездке, обнимет, поцелует на прощание…

Ее лицо побледнело. Отец, смягчившись, произнес сочувственно:

— Представляю, какое разочарование для тебя его постоянные отлучки сразу после свадьбы. Но у тебя достаточно здравого смысла, чтобы отнестись к этому с пониманием. Он не может упустить шанс приобрести для своей компании большой развлекательный комплекс. Такого рода сделки не часто подворачиваются под руку.

— Но даже ради них не стоит отказываться от завтрака, — проворчала Эми. — Ему предстоит долгий путь за рулем, потом многочасовой перелет — и все на пустой желудок!

Она поднялась со стула, достала из духовки тарелку и поставила перед Клодией.

— Я сохранила вашу порцию тепленькой.

Запеченные томаты с ветчиной! Клодия взглянула и почувствовала тошноту, желудок сжало спазмом. Отец, кажется, решил, что она не в духе из-за того, что муж не захотел предупредить ее о предстоящей деловой поездке. Но в самом ли деле он отправился по делам?

Клодия пила кофе, ощутив потребность в хорошей дозе кофеина, и ненавидела себя за эти сомнения. На что они могут рассчитывать, если она позволяет себе подобные подозрения? Но если он не потрудился известить ее о своих намерениях, не оставил, уходя, даже коротенькой записки?..

Последние пять недель напоминали непрерывный кошмар. Дождь лил, не переставая, холодный ветер носился над холмами, рыскал в долине, сметал с деревьев остатки листвы. Из-за необходимости после школы сидеть дома, поскольку дни становились все короче, и погода испортилась окончательно, Рози часто капризничала.

Известия от Адама они получали регулярно, но поток почтовых открыток, с изображением диснеевских персонажей, мало чем мог утешить Клодию, они большей частью содержали бодрые послания, адресованные Рози. А еженедельные телефонные звонки были и того хуже. Сначала Адам разговаривал с ней, но только для видимости, его голос был неизменно бесстрастным и холодным. Он коротко сообщал, как продвигаются дела, обрисовывал в общих чертах свои планы, сетовал на трудности. Все это было ей совсем неинтересно и скорее доставило бы удовольствие отцу. И ни слова о том, как он себя чувствует, скучает ли по ней и значит ли та волшебная ночь для него хоть что-нибудь.

Ей хотелось спросить его об этом, умолять объяснить ей, почему он так сдержан, словно они чужие люди. Но она не могла, поскольку остальные члены семьи находились рядом.

Затем Адам просил подозвать к телефону Рози, Клодия передавала той трубку, слушала оживленную болтовню дочки и ненавидела себя за то, что ревновала к собственному ребенку. Клодия не понимала, что с ней творится.

Труднее всего было скрывать свое состояние от домашних и с веселым видом исполнять повседневные дела, тогда как хотелось реветь в голос, и швырять вещи об стенку. Только недели три спустя, после неожиданного отъезда Адама, когда последние рабочие покинули «Фартингс-холл», она несколько отвлеклась от переживаний.