Вера Армстронг - Право на ошибку Страница 35

Кристел кивнула.

— Когда я ему все рассказала, Лукас тут же заявил, что больше не может видеть маму. Он ни секунды не сомневался, что им придется расстаться, не говоря уж о браке.

— А тот человек, что женился на Деборе, знает о ее прошлом? — с любопытством спросил Диего.

— Да. Он был одним из ее клиентов. Я уже упоминала, что он француз, наверное, у него более широкий взгляд на такие вещи, — сухо сказала Кристел, заметив его удивление. — Из ее заведения еще несколько девушек вышли замуж за мужчин, знавших о их прошлом. И неплохо устроились, между прочим: одна — за банкира из Лондона, другая — за испанского графа, а еще одна — за наследника богатого судовладельца. — Она попыталась улыбнуться. — Разные люди по-разному смотрят на одни и те же вещи.

— Разве тебе не омерзительна мысль, что женщина может торговать своим телом? — спросил Диего.

— Не то слово! — отрезала Кристел, с трудом глотая комок в горле. Она старалась говорить без эмоций, что давалось ей с трудом. Ведь прошлое матери так резко повлияло на ее собственную жизнь. — И хотя Дебора объяснила мне, почему занималась этим, я до сих пор не могу понять, как она могла.

— Я тоже, — сказал Диего. — И давно ты знаешь, что твоя мать — проститутка? — спросил он. — Когда она тебе открылась?

— Она не говорила. Я узнала случайно. Мне было тринадцать, когда она вернулась в Штаты. — Кристел откашлялась. — Мне рассказала девочка из класса, и сделала это с удовольствием.

— Ох, Кристи. — Диего обнял ее и долго не выпускал, прижимая к забинтованной груди. Как будто старался защитить от всех несправедливостей мира. — Хочешь мне рассказать?

Кристел поколебалась. До сих пор ей было тяжело об этом вспоминать. Но Диего ей сочувствует. Внутренний голос предупреждал ее, что сочувствие может оказаться мимолетным, но ей так хотелось с ним поделиться.

— Знаешь, — проговорила она тихо, — я рассказала об этом лишь одному человеку, причем вкратце. Но говорят: не расскажешь — не вылечишься.

— Так рассказывай, — попросил он, усаживаясь рядом с ней на диван.

Кристел минуту или две молчала, собираясь с мыслями.

— Мать настаивала, чтобы я училась в хорошей школе, а в ее понимании хорошая — значит частная, — начала она. — Пока она «работала» во Франции, я ходила в школу недалеко от дома, где жила с дедушкой и бабушкой, но после ее возвращения перешла в более престижную женскую академию.

— Ты говорила, что жила с родителями отца, — прервал ее Диего. — А где родители твоей матери?

— Они разошлись, когда ей было двадцать. Отец уехал за границу, они не поддерживали отношений, а через пару лет ее мать умерла. Я их никогда не видела. Но мне они представляются довольно незадачливой парой, не слишком привязанной друг к другу и к Деборе. А отцовские родители очень дружны и заботятся о семье.

— Тебе было хорошо с ними? — спросил он.

Кристел улыбнулась.

— Очень, мы до сих пор скучаем, когда долго не видимся. Некоторые девочки в академии были из высокопоставленных семей, — возобновила она рассказ, — и у одной из них, Памелы, был старший брат по имени Росс. Памела вообще была довольно противной и любопытной девчонкой, а однажды она принесла фотографию своего брата с моей матерью. И объявила своим визгливым голосом, что моя мать — обыкновенная потаскушка.

Диего поморщился.

— О, черт!

— Выяснилось, что три или четыре года назад Росс гостил у своих друзей в Париже, — упрямо продолжила Кристел. — Там он познакомился с Деборой, которая ужинала с друзьями в том же ресторане. Он тут же назвал ее самой прекрасной женщиной на земле и немедленно в нее влюбился.

Она подергала нитку на джинсах.

— Друзья Росса дали ему возможность поразглагольствовать, помечтать, как он покорит ее и женится, а потом огорошили, сообщив, что ее можно взять на ночь. По словам Памелы, ее брату ехидно объяснили, что ему вовсе не нужно жениться, чтобы переспать с девушкой своей мечты. Для этого достаточно кредитной карточки.

— И это ему вполне подошло, так ведь? — угрюмо осведомился Диего.

— Ты все верно понял. Тем не менее, Росс настоял, чтобы Дебора с ним сфотографировалась, — продолжила Кристел. — Он совсем забыл об этом снимке, но в один прекрасный день обнаружил среди своих фотографий и показал сестре. Дебора тогда носила другое имя, но Памела сразу узнала ее — она видела ее в гостях у родителей.

— Поначалу я была возмущена и яростно все отрицала, — сказала Кристел, вспоминая время, которое ей так хотелось забыть. — Я готова была защищать ее до последнего дыхания. Я всегда думала, что мать работает танцовщицей в шоу в шикарном ночном клубе. Поэтому гордо заявляла, что она просто ужинала с приятелем. Но Памела только ухмыльнулась и даже предложила пригласить брата, чтобы он все подтвердил. Вот тогда я задумалась.

На ее лицо набежала тень.

— Я вспомнила, что мать платила за все эти частные школы, что сумела купить хорошую квартиру, где мы жили, что всегда носила только самые дорогие вещи. Она действительно работала в картинной галерее…

— Где и познакомилась с Лукасом, который пришел туда, чтобы оценить картину, — вставил Диего.

— Правильно. Но Дебора никогда не говорила, что вынуждена работать из-за денег. Просто ее интересовало искусство и хотелось чем-нибудь заняться… Если все сложить, то она была на удивление хорошо обеспечена для девушки из ночного бара… — Кристел помолчала. — Я рассказала ей о фотографии и о том, что сказала гадкая Памела.

Его пальцы впились ей в плечо, он как будто хотел облегчить ее боль.

— Тебе пришлось нелегко.

— Да. Помню, как просила Бога сделать так, чтобы это было ужасной ошибкой, надеялась, что мать все объяснит и докажет, что Памела лжет, а она — порядочная женщина. Но Дебора призналась, что была девушкой по вызову. Мне даже показалось, что ей стало легче, когда я все узнала. Она рассказывала не стесняясь. — Горькая усмешка тронула губы Кристел. — С пикантными подробностями.

— И что ты чувствовала? — спросил Диего.

— Я знаю, это звучит избито, но она словно разнесла мою жизнь в клочья. Я начала во всем сомневаться. Никому не доверяла. Мать я ненавидела. Трепетала при мысли, что какой-нибудь бывший клиент узнает ее, отказывалась бывать с ней на публике и запретила приходить в школу. Я с омерзением думала о тех деньгах, что она на меня тратила, зная, каким ужасным способом они заработаны. Мне казалось, они меня пачкают. Но мне не хотелось, чтобы дедушка с бабушкой или кто-нибудь еще понял, что произошло неладное, и начали задавать вопросы. На людях приходилось делать вид, что все в порядке.