Дениз Робинс - Желанный обман Страница 35

— Знаешь, Арчи, меня всегда интересовала политика. К тому же я знаю французский. Как ты думаешь, смогу я быть полезным?

— Уверен в этом, — с теплотой в голосе отозвался Арчибальд. — Я лично позабочусь о том, чтобы ты попал на аудиенцию к лорду Честерману. Однако не породит ли толки среди знакомых твой стремительный отъезд из дома от молодой жены?

— Мое поведение всегда порождало толки, дорогой мой друг. И мне плевать на них до тех пор, пока не затрагивается моя честь и моя гордость. Что ж, я, конечно, подожду немного, а когда графиня будет уже вне опасности, использую кризис кампании, которую ведет герцог, как предлог для того, чтобы бросить, наконец, праздный образ жизни и заняться полезным делом.

Этим ответом Сент-Джон был вполне удовлетворен. Он откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и отдался радостным мыслям о встрече с красавицей Эдисон.

Глава тринадцатая

В течение трех дней Магда страдала от надзора надоедливой сиделки Воул. Испытывала ее терпение и миссис Фустиан, которая была прирожденной тюремщицей. Казалось, им доставляет какое-то особенное удовольствие заверять ее постоянно в том, что она больна оспой, должна лежать спокойно и покорно исполнять все предписания врача. Несмотря на все ее мольбы, окна держались закрытыми, а в камине постоянно пылал настоящий пожар. В огонь кидали горькие ароматические травы, которые наполняли комнату сильнейшим запахом, вызывавшим у Магды кашель. Эти ароматы пробивались в коридор и галерею, спускались вниз и достигали носов прислуги, которая получала тем самым убедительное доказательство того, что жена графа должным образом лечится от напасти.

Бедная Магда задыхалась в своей душной комнате. Наступили поистине черные дни и ночи в ее жизни. Ей даже уже хотелось, чтобы приехал Эсмонд и разрушил своим появлением губительную монотонность здешнего бытия. В первые же дни охранницы отобрали у нее все книги, которые она успела перенести в спальню из будуара. А дверь в соседнюю комнату миссис Фустиан заперла на ключ и положила в карман своего передника.

Сиделке Воул удивительно подходила ее фамилия, думала Магда: маленькая женщина-мышка с седеющими волосами, остреньким носиком и любопытными маленькими глазками. Она постоянно что-то жевала — кусочки пирога или даже просто хлеб.

Обе женщины, ставшие ближайшими подругами, часами шептались либо в углу спальни, либо за ее дверью, что сводило Магду с ума. Нет, про Воул нельзя было сказать, что она отличалась особой зловредностью. Просто она постоянно и немилосердно докучала девушке. С утра до вечера только и слышалось — графине нужно раздеться и помыться, ее светлость должна пить много травяного чая и все те лекарства, которые ей прописал доктор. А как их пить, если Магду пробивал от них страшный пот и туманилось сознание? Порой девушка с тревогой и страхом начинала подозревать, что ее поят опием, ибо после принятия лекарства она сразу впадала в напоминающую транс дрему, а просыпалась всегда с головной болью, затрудненным дыханием и распухшим, шершавым языком. Усердные сиделки пытались держать тяжелый атласный балдахин у ее кровати всегда задернутым, но Магда воспротивилась этому настолько резко и яростно, что они не решились настаивать. Когда она ослабевала и становилась более покорной, они оставляли ее в покое. Магда чувствовала, что их усердие доконает ее.

Единственным развлечением явилось наспех набросанное письмо, которое как-то пришло с почтовой каретой из Страуда. Это было послание от матери, в котором она сообщала, что ее жизнь в Уайлдмарш Мэйнор стала потихоньку налаживаться.

«Сэр Адам вернулся домой не в самом хорошем настроении, однако он наконец-то оставил меня в покое, за что я неустанно благодарю Бога. Похоже, он получил какую-то сумму денег, и это воодушевило и порадовало его. Я возношу благодарственные молитвы Создателю нашему за тебя, дитя мое. Будь благословенна! Отчим твой сейчас в Лондоне. У нас в его отсутствие, слава Богу, мир и покой. Мне даже стало легче выносить проказы моих шумных мальчиков, которые приносят тебе заверения в самой искренней любви и присоединяются к моей надежде о скорой встрече…»

Когда Магда окончила читать письмо, то почувствовала облегчение, и у нее появилось чувство оправданности своей муки: по крайней мере она не зря приносит свою жертву. Она также почувствовала признательность Эсмонду, в которой ей было как-то стыдно признаться, за то, что он пощадил сэра Адама и тем самым спас ее несчастную семью.

Она часто неподвижно стояла у окна, касаясь лбом стекла и тоскливо глядя вниз, любовалась красотой террас, рассматривала статуи и колонны, засыпанные снегом.

Магде страстно хотелось выйти на свежий воздух, прогуляться по дорожкам парка, где она замечала несколько раз неуловимую тень пятнистого молодого оленя, который, показавшись на долю секунды, тут же исчезал.

Но шли дни и ночи, и она постепенно начала терять ощущение времени.

Эсмонд планировал вернуться в Морнбери к концу недели, но все вышло иначе. После разговора с лордом Честерманом граф остался в Лондоне еще на некоторое время для дальнейших встреч. Известия, приходившие из Голландии от Мальборо, были малоутешительными. Англия нуждалась сейчас в полезных людях, и Эсмонду обещали в ближайшее время предоставить важный пост в Брюгге.

Он почти позабыл о своих домашних проблемах и удовольствовался тем, что послал в Морнбери Холл человека за новостями. Слуга вернулся в Лондон и передал господину слова миссис Фустиан о том, что «с ее светлостью нет никаких проблем и хлопот». Это вполне удовлетворило Эсмонда, и он, выкинув из головы все остальное, стал думать только о войне и политике. Обстоятельства несчастного своего брака уже не терзали его.

Домой он приехал в начале февраля. Стоял трескуче-холодный, но солнечный день.

Войдя на порог и не успев расстегнуть свое длинное дорожное платье, он был атакован двумя что-то бессвязно лопочущими, перепуганными женщинами. Одна была миссис Фустиан, а другая — невзрачная особа, которую он прежде никогда не видел. Это сиделка, присланная доктором Ридпэтом, догадался он.

Обе говорили одновременно:

— О, милорд, тут нашей вины нет. Мы держали дверь на запоре. Ее светлость, очевидно, сумела вы браться через окно. Мы делали все, как вы велели, но ее светлость оказалась очень упрямой и непокорной женщиной. Нас охватил ужас, когда мы узнали… Но послать человека в погоню не решились до вашего приезда. Мало ли какие поползут слухи…

Это известие подействовало на Эсмонда, словно ведро ледяной воды. Он закричал так, что обе женщины в страхе отшатнулись.