Памела Кент - Притяжение любви Страница 35

— Но ведь он стремится познать все.

— Все из того, что доступно его взору, но ничего из того, что недоступно.

Она встала и подошла к окну.

— Я не могу его бросить. Я не могу бросить детей.

— Но ведь ты оставишь их, если умрешь.

— Ты не понимаешь. Я не могу жить без них.

— Не понимаю.

— Этот принцип, который вас ведет, этот… — Она попыталась произнести это слово так же, как и он, но у нее ничего не вышло.

— Спасибо за попытку, — сказал он.

— Любовь! Разве ты не любил кого-нибудь или что-нибудь в своей жизни настолько, что был бы не в силах расстаться с ним? Разве ты не отдал бы за этого кого-то или что-то свою жизнь?

— Конечно, я отдал бы свою жизнь. Но только если бы существовала какая-то цель. А ты отдаешь свою жизнь без всякой цели.

— Но я не хочу жить без своей семьи. Если мне и вправду суждено умереть, хотя я в этом пока не уверена, сколько бы дней мне ни осталось, я хотела бы провести их с ними.

— Этого я понять не могу.

— Значит, я не хочу подниматься до вашего уровня. Думаю, что в этом мы ближе к… — На сей раз она произнесла звуки более правильно.

— Я бы хотел испытывать те же чувства, что и ты.

— Не думаю.

Она почувствовала, как он взял ее за руки. В его прикосновениях не было ничего навязчивого. Никогда не было. Казалось, что он растворяется в ней в полном соответствии с ее мыслями и чувствами. Его присутствие ее одновременно согревало и пугало. Это то, что она должна была получить, если бы захотела спасти свою жизнь. Но как отличалось это от того, что было у нее со Стефаном. Это тоже было любовью. Любовью в понимании Алдена.

Но не в ее понимании. Не такая любовь была ей нужна. Ей хотелось, чтобы у них со Стефаном было такое же понимание, как с Алденом, но чтобы это понимание сочеталось со страстью, которую она всегда к нему испытывала.

— Я не могу их оставить, — выговорила она.

— У тебя есть время, чтобы подумать и решить.

— Сколько у меня времени?

— Точно я не могу сказать. Мы сможем определить это по тому, как будет развиваться болезнь.

— Значит, ты останешься со мной? Ты подождешь?

— Я останусь здесь ровно столько, сколько буду тебе нужен. Я постараюсь, чтобы мое присутствие действовало на тебя успокаивающе.

Она повернулась к нему. Он обнял ее и прижал к себе.

Спокойствие, которое он ей приносил, было бесконечно.

Ей всем сердцем хотелось, чтобы на его месте был Стефан.

Глава 12

От квартиры Стефана до больницы было минут пять. Поэтому, собственно, он в ней и поселился. Она находилась в обыкновенном каменном четырехквартирном доме, принадлежащем другому врачу. Стефан собирался когда-нибудь купить свой собственный дом, но за последний год он даже не удосужился ни разу посмотреть на каталог.

После развода Стефан попросил Кэрол, медсестру, работающую с ним, помочь ему выбрать мебель. Он только объяснил, какие расцветки нравятся ему больше всего, а уж остальную работу Кэрол сделала как нельзя лучше. Хотя ни он, ни она особого энтузиазма при этом не выказали. Единственным интересным элементом интерьера были рисунки Мэнди и Джефа, оправленные в рамки и подаренные Стефану Линдсей на Рождество.

Через две недели после последней поездки на Келлис, субботним утром, Стефан потягивал кофе, стоя возле карандашного рисунка медведя, сделанного Мэнди в возрасте трех лет. В квартире все еще стоял запах вчерашнего ужина. Стефан принимал у себя бывшую жену одного своего коллеги и готовил ей цыпленка под чесночным соусом. Муж Элен недавно предпочел ей молоденькую и хорошенькую пациентку, и в связи с этим Элен пребывала в удрученном состоянии. Стефан встретил ее случайно возле супермаркета, и они отправились выпить. Пропустив пару стаканчиков, они закончили ужином у него дома.

Но если бы даже кто-нибудь из них захотел, чтобы их отношения переросли в нечто большее, они не смогли бы этого допустить.

Стефану сначала казалось, что он хочет Элен. Ему был нужен кто-то, чтобы стереть из памяти ощущение тела Линдсей, аромат ее кожи, тепло ее прикосновений. Но смугловолосая Элен со своей голливудской улыбкой для этой роли никак не подходила. Да и никто не подошел бы. Они расстались, оставив при себе невысказанные сожаления. Стефан даже не записал номер ее телефона.

Он смотрел на нарисованного Мэнди медведя и представлял, что разговаривает с ним. Вырасти, настаивал Стефан. Стань человеком, раз уж не можешь быть медведем. Забудь о прошлом и подумай о будущем.

Но ему и в голову не приходило, как это можно сделать.

В операционной он был Господом Богом. Он не верил в собственную всесильность: такие вещи могут оказаться роковыми в профессии хирурга. Но оперируя, он держал в своих руках жизнь и смерть, и никто не спрашивал его о том, что он при этом чувствует. Да и в конце концов, что могли значить его чувства в сравнении с неверным движением руки или потерей самоконтроля? Важно было, что он делал, а не что он при этом испытывал.

Теперь же казалось, что чувства вытеснили все, смели все преграды на пути. После развода волны эмоций стали захлестывать в нем логику действий и способность сосредоточиться. А с тех пор как Линдсей во второй раз прогнала его, в его душе не осталось и следа спокойствия или надежды вновь его обрести.

Он услышал на лестнице шаги и детский смех. Он сказал себе, что в это утро все будет хорошо. Линдсей, наверное, не захочет с ним встречаться и поэтому проводит Джефа и Мэнди лишь до двери. Разговаривая с ней накануне по телефону, он старался держать дистанцию и сказал лишь, что хочет забрать детей на выходные. Она вызвалась сама их привезти, сославшись на то, что у нее все равно есть дела в городе. В их беседе не было ничего личного. Ему даже показалось, что она стремится как можно скорее повесить трубку.

Зазвенел звонок входной двери, и Стефан, позабыв о медведе Мэнди, помчался встречать ее саму. Он схватил ее на руки и крепко прижал к себе, вдыхая аромат цветочного шампуня и детского тельца. Свободной рукой он потянулся к Джефу, но тут увидел Линдсей.

— Привет, Стефан.

Какое-то мгновение он даже не знал, что ей ответить. Он кивнул и перевел все внимание на сына, но в горле у него пересохло. Он слушал детскую трескотню, что-то пропускал мимо ушей, на что-то отвечал, чем-то восторгался. Казалось, он никогда не опустит Мэнди на пол. А Джефа он с такой силой прижал к себе, что ребенку оставалось только беспомощно попискивать.

Он сдался только тогда, когда дети сами потребовали, чтобы их пропустили внутрь и показали, что там появилось новенького. Линдсей стояла в нескольких шагах от Стефана и смотрела на него.