Натали Старк - Снежное солнце Страница 35

Саманта принесла целую гору одеял и положила их на диван, потом подошла к Джереми, который сидел в одной футболке и брюках, и протянула ему руки.

— Вставай, — сказала она. — Сидя снимать штаны неудобно. А потом я заверну тебя в одеяла и напою горячим чаем.

Джереми встал, почти не опираясь на руки Саманты. Правда, когда сказался на ногах, ему пришлось ухватиться одной рукой за спинку дивана.

— Я сам, — бурно запротестовал он, когда Саманта начала расстегивать ему брюки.

— Джереми, сейчас не до каких-то глупостей… Ты еле на ногах стоишь.

— Я сам, — упрямо повторил он.

— Не бойся, я не буду покушаться на твою честь, — со смехом проговорила Саманта. — Или ты стесняешься своих подштанников с начесом? Напрасно — если бы не они, тебе пришлось бы гораздо хуже… Ладно, ладно, я отвернусь. Футболку тоже сними.

Джереми разделся и завернулся в одеяло.

— Ложись на диван, — скомандовала Саманта. — Я тебя получше укутаю и принесу чаю.

Он сел на диван.

— Ложись, — повторила она.

— Не хочу. — Джереми отрицательно покачал головой.

— Какой ты упрямый! — воскликнула Саманта. — Ладно, сиди. Пить чай лежа все равно не очень-то удобно. Я только надену тебе на ноги шерстяные носки.

— Они колются! — запротестовал Джереми.

— Да ты еще и капризный!

— Я уже согрелся.

— Это тебе кажется. Внутри ты еще холодный. Тебя нужно основательно прогреть, чтобы ты вспотел.

Саманта вышла из комнаты, но через несколько минут вернулась с двумя парами носков в руках.

— Это самые большие. Сначала надень вот эти, хлопчатобумажные, а сверху — шерстяные. Тогда не будут колоться.

— Мне и так жарко, — запротестовал Джереми.

— Может, ты и чаю не хочешь? — грозно спросила Саманта.

— Хочу.

— Тогда надевай носки без разговоров. А то я сама их тебе надену.

Саманта снова вернулась с большой кружкой чая. Она придвинула поближе к дивану маленький столик, принесла мед, джем и печенье. Джереми выпил всю кружку одним глотком и издал протяжный вздох.

— Вот теперь я снова чувствую себя человеком!

— А кем ты чувствовал себя до этого?

— Свежемороженым гусем.

Саманта улыбнулась.

— Скорее, ты был похож на цыпленка. Только очень большого. А теперь рассказывай.

— Рассказывать-то, в общем, нечего. Утром я прилетел в Гроссвил… Такое ощущение, что это было несколько недель назад. Зашел в «Лавку древностей», встретил там твою маму, которая была вне себя от беспокойства, потому что ты не отвечала на звонки…

— Я забыла телефон дома, — вставила Саманта.

— Она мне объяснила, как тебя найти, предварительно заставив съесть обед из шести блюд, и я поехал. По дороге начался буран, стало скользко, мне пришлось ползти с черепашьей скоростью, потом я вообще съехал в кювет. Хорошо, что это было рядом с указателем.

— И ты оттуда шел пешком?! — воскликнула Саманта.

— Да, — кивнул Джереми. — Я старался держаться рядом с деревьями.

— Но это же… — прошептала Саманта. — Это же очень далеко, если идти пешком, да еще и в такую погоду… Ты мог сбиться с пути и замерзнуть насмерть! А я сидела тут спокойно и ничего не знала. Джереми! — Она взяла его за руку. — Я не знаю, что бы со мной было, если бы ты… Если бы с тобой… что-то случилось.

— Но ничего ведь не случилось. — Джереми накрыл ее руку своей. — Я только немного проморозился, и все.

— Может быть, еще не все, — сказала Саманта и вскочила. — Не нравится мне твое лицо. Я сейчас дам тебе градусник.

— Мне и самому оно не очень нравится, — грустно произнес Джереми. — Градусник вряд ли сделает мой нос короче, а глаза выразительнее…

— Не говори глупостей, — засмеялась Саманта. — У тебя замечательный нос. А глаза еще лучше. А не нравится мне твой румянец. Какой-то он слишком яркий, неестественный. И глаза какие-то…

— Сумасшедшие?

— Что-то вроде того.

Температура оказалась нормальной, и Саманта успокоилась.

— Пойду поищу тебе какую-нибудь одежду, — сказала она. — А эту нужно развесить. А потом приготовлю ужин. Я как раз собиралась. А ты лежи тут и грейся. А лучше поспи.

11

Джереми закрыл глаза, как он думал, на несколько секунд, а проснулся через два часа. С кухни доносились аппетитные запахи, возле дивана на стуле лежали джинсы и рубашка вполне подходящего размера. Он потянулся, с удовольствием пошевелил совершенно отогревшимися пальцами рук и ног и быстро оделся.

Когда он появился на кухне, Саманта издала радостный возглас.

— О! Уже встал? Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно, — ответил Джереми. — Никогда еще так хорошо себя не чувствовал. Просто как новорожденный младенец.

— И такой же голодный? — со смехом произнесла Саманта. — Может, тебе молочка дать?

— Честно говоря, я бы съел что-нибудь более существенное. Гораздо более существенное.

— Тогда садись. Все уже готово.

— Нет, лучше ты садись. А я за тобой поухаживаю. Тебе и так пришлось сегодня со мной понянчиться…

— Ну, если ты действительно так хорошо себя чувствуешь… тогда, пожалуйста.

Джереми разложил по тарелкам приготовленное Самантой рагу, нарезал хлеб, достал из холодильника салат и ветчину и вскипятил чайник.

Во время еды они почти не разговаривали, так как оба основательно проголодались. За чаем Саманта спросила:

— Ты мне уже рассказал, как ты здесь очутился, но не объяснил почему…

— Ты хочешь знать, чего это я сюда приперся? — с усмешкой спросил Джереми.

Он уже вспомнил о том, что ему предстоит нелегкое объяснение с Самантой, но хотел пока отложить его. Похоже, не получается… Ну что ж, путь будет, что будет. Хватит прятать голову в песок, он же не страус. Но начинать надо как-то постепенно, не заявлять же все сразу в лоб…

— В прошлый раз ты приезжал по заданию своего журнала, — продолжила Саманта. — Это понятно, Ледовый фестиваль — действительно грандиозное событие. Но, по-моему, в Гроссвиле в ближайшее время не ожидается абсолютно ничего интересного.

— Кое-что интересное здесь все же есть, — сказал Джереми, кладя сахар в свою чашку с чаем.

— И что же это?

— Это ты, — просто сказал он.

— То есть ты хочешь сказать, что приехал ко мне в гости?

— Ты не рада?

— Нет, наоборот, я очень рада. Просто это так неожиданно… От Флориды до нас больше тысячи миль.

— Это не слишком далеко для того, чтобы тебя увидеть. — Джереми вдруг почувствовал ужасную робость и неловкость от того, что собирался сказать.

— Ты говоришь странные вещи…