Кей Мортинсен - Лето перемен Страница 36

Темно-серые глаза горят любовью, широкие плечи горделиво расправлены, он шепчет слова любви ослепительно белой Веронике, и ее васильковые глаза сияют в ответ.

Она слишком любит Джона, чтобы согласиться на его предложение. Она не сделает его несчастным. Лучше она умрет.

Это, кстати, не за горами. Если она не поспит хотя бы одну ночь по-человечески.

Он ее просто не узнал с утра. В немыслимых глазах сквозило что-то стальное и непреклонное, голос звучал насмешливо и твердо, а предложила она практически то же, что и он сам.

План был авантюрен, но имел шансы на успех.

Джеки с недоверчивым изумлением наблюдал, как возлюбленная «тота Ви» хохочет в обнимку с подозрительным дядькой-папой, гуляет с ним за ручку и постоянно болтает.

Джеки вся эта история не очень нравилась, но постепенно слово «папа» стало звучать все чаще и чаще. Малыш уже не прятал личико на груди Вероники в присутствии Джона, довольно мирно позволял посидеть рядом за завтраком, а однажды, разошедшись, даже играл с папой в песочнице. Вероника при этом присутствовала, сидела неподалеку.

Заключительная часть плана предусматривала наличие интервента и была самой рискованной.

Интервентом должен был стать маленький ребенок возраста Джеки. Джону предстояло начать играть с ним, чтобы вызвать у Джеки ревность.

Интервента обеспечила нянька Нэн. Она сначала внимательно выслушала сбивчивые объяснения Вероники, затем кивнула и исчезла. Обратно она явилась через два часа, неся под мышкой очень чумазого и бодрого младенца, в котором изумленный Джон опознал возлюбленного правнука Дика-мельника, Фэтти.

— Нянюшка! Как же Дик позволил… И Мэри тоже…

— А ктой-то их спрашивает? Я его взяла на время, вот и все. Пойду обратно — занесу. У меня все равно дело к Мэри.

Самое интересное, сообщил ошарашенный Джон Веронике страшным шепотом, что это вполне может оказаться правдой. Нянька Нэн, как наиглавнейшая акушерка округи, считала всех детей в некотором роде своими собственными.

Интервент Фэтти оказался прекрасным кандидатом. Он ползал в песочнице, ворковал без умолку, заливисто смеялся и никак не мог выбрать, какую игрушку первой засунуть в рот. Джона он полюбил мгновенно и навсегда, поэтому очень скоро взволнованный и озадаченный Джеки с некоторой тревогой наблюдал, как Фэтти в полном восторге скачет верхом на «папе», а папа весело смеется и ржет, как настоящий конь.

Вероника наблюдала за сценой с некоторого расстояния, готовая прийти на помощь в любой миг.

И вот этот миг настал. Джеки нахмурился. Светлые бровки страдальчески вздернулись… потом задрожала нижняя губа… Вероника взяла низкий старт… а потом Джек Сэмюэл Леконсфилд топнул заметно потолстевшей ножкой и сказал с интонациями истинного норманнского барона:

— Мое!

Джон медленно и осторожно сгрузил в песочницу Фэтти, чего тот даже и не заметил, после чего повернулся к сыну. Очень медленно, словно боясь небрежным жестом или словом вдребезги расколотить хрупкое счастье…

А потом Джеки кинулся в объятия своего папы, и Вероника Картер больше не скрывала слез. Как, впрочем, и все присутствующие, которых в окрестных кустах оказалось немыслимо много. Удачно замаскировавшаяся под пугало Вера Февершем, смеющаяся и плачущая одновременно душечка Кэролайн, нянька Нэн с огромным клетчатым носовым платком, садовник Нэш, сморкающийся в рукав…

Фэтти замер, вытаращив глаза и с некоторым ужасом глядя на это всеобщее рыдание. А потом решил, что грех не разделить такую прекрасную компанию, и оглушительно заревел. Джон, смеясь и плача одновременно, сгреб свободной рукой самозабвенно ревущего Фэтти, и Вероника подумала, что никогда не увидеть ей картины прекраснее: Джон Леконсфилд и дети.

А еще она поняла в этот миг, КАКУЮ боль чувствовал все это время Джон.

После праздничного ужина Джон настоял на беседе. Вероника отнекивалась как могла, но, в конце концов, с неохотой согласилась.

— Вероника… Я никогда не забуду, что ты для меня сделала.

— Не стоит. И знаешь… я очень рада за тебя.

— Послушай…

— Не могу. Глаза закрываются. Сегодня был слишком насыщенный день. Ужин был великолепен, спокойной ночи.

Он машинально встал и отодвинул ее стул, помогая выйти из-за стола. В глаза не смотрел.

Сейчас надо только добраться до комнаты. Она запрет дверь и наревется всласть. Потом умоется, сбросит одежду прямо на пол и с опухшим лицом уляжется спать. Плевать, что завтра глаза вообще не откроются. Кому интересно лицо Вероники Картер, если сама Вероника Картер никому не нужна?

В комнате она заперлась, одежду побросала кое-как, умываться не стала, а вот с рыданиями не получилось. Вместо этого она стояла посреди комнаты столбом и пялилась пустым взглядом в пространство.

Из ступора ее вывел легкий стук в дверь.

— Да?

Ну конечно, этого надо было ожидать! Она так ХОТЕЛА запереться, что ЗАБЫЛА это сделать.

В следующий момент она оказалась в кольце рук, горячих и могучих, а к ее полуоткрытым губам прильнул жадный рот мужчины, которого она обожала. Вероника задрожала, не в силах противостоять этому натиску, однако где-то в груди колыхнулась горькая волна гнева и боли, сделала ее сильнее, жестче, спокойнее.

— Убирайся отсюда, Джон Леконсфилд!

— Ты не понимаешь…

— Я ВСЕ ПОНИМАЮ!!! У тебя сегодня счастливый день, вы с Джеки наконец-то вместе, я за вас рада… но отмечать этот день в моей постели мы не будем! Отстань от меня раз и навсегда! Убирайся! Найди кого-нибудь посговорчивее. Кэролайн уговори.

— Да не любит она мужчин!

— Что-о-о?

— Ой, Господи, пусть отсохнет мой язык… Ну да, да, Кэрри не по этой части. Она живет с подругой… понимаешь?

— Но…

— Извини меня, Вероника. Этого больше не повторится. Я не потревожу тебя.

С этими словами лорд Джон вышел из ее комнаты, и Вероника мрачно и саркастически подумала, что еще ни одну девственницу не бросали столько раз подряд. Да еще один и тот же мужчина.

Дни тянулись медленно. Медовые закаты окутывали Дартмур, и счастливейший из Февершемов отправлялся читать своему сыну сказку на ночь, кроткая и болтливая Вера мчалась опрыскивать каттлеи, душечка Кэролайн… она вообще не появлялась, а Вероника Картер одиноко и неприкаянно бродила по саду.

Она сама настояла на том, чтобы видеть Джеки пореже. Малыш должен отвыкнуть от «тоты Ви», чтобы расставание не стало для него очередной драмой. Впрочем, они с папой были так заняты песчаными замками, лодкой, машинками и верховой ездой, что драмой здесь не пахло. Скорее всего, Джеки и не заметит, когда Вероника уедет.