Виктория Лайт - Не учи меня любить Страница 36

Не знаю, сколько бы продлился этот ужас, но Джон не стал дожидаться конца. Рано или поздно отцовское сердце Стенли Фоссета могло принять мою сторону, и партия Джона была бы проиграна. Ему нужно было меня изолировать, и он прибегнул к крайним мерам. Джону было мало, что все считали меня ненормальной. Ему понадобилось доказать, что я опасна. Что я пытаюсь его убить. Он стал провоцировать меня, дразнить. Конечно, когда никто не мог его слышать! Джон был очень осторожен, и ему удалось довести меня до такого состояния, что я была готова удавить его голыми руками. Но этого не понадобилось, потому что он удачно подсунул мне нож, а потом подставил руку для удара…

— Ты ударила его ножом?

— Господи, Алекс, я же была не в себе! Затравленное существо с кошмарами во сне и наяву. Каждую ночь мне снилось, как тигр разрывает Чарли на куски, а днем… днем меня преследовали насмешки Джона и недоверие родных. Наверное, я бы убила его, если бы не подоспела помощь. Он как всегда действовал с большим расчетом, и свидетелей у моего поступка было предостаточно. На крики Джона сбежали все, кто был в тот момент в доме, в том числе и мой отец. На следующий день меня поместили в частную закрытую лечебницу для душевнобольных.

Алекс закрыл глаза. Все это просто не укладывалось в голове!

— Но зачем ему все это было надо?

— Деньги, — грустно ответила Мэй. — Как он сам мне говорил, у него были не слишком хорошие отношения с его состоятельной семьей. Пока он был зятем могущественного Стенли Фоссета, перед ним все преклонялись, но после развода со мной его тут же выбросили бы на улицу. Джону понравилась слава, понравилась власть. И расставаться с ними он не хотел. Куда проще было пожертвовать мной, раз уж я не желала быть благоразумной.

Первое время в больнице было так ужасно, что я на самом деле чуть не сошла с ума. К тому же меня усиленно лечили, и от всех этих лекарств у меня начались галлюцинации. Отец перестал меня навещать. Во время его визитов мне становилось хуже. Еще бы! Я же пыталась объяснить ему, что со мной все в порядке…

— А что делал Шепперд?

— Привыкал к роли правой руки Стенли Фоссета, — усмехнулась Мэй. — Папа всегда хотел сына, продолжателя своего дела, и теперь он его получил. Во мне необходимость отпала.

— Ты не должна так говорить, — с упреком сказал Алекс.

— Может быть, — согласилась она. — Но я до сих пор не могу простить его.

— Как же ты выбралась из больницы?

— Очень просто. Я пришла в себя и поняла наконец, что мне нужно делать. После первых четырех месяцев в больнице я начала умнеть или, выражаясь языком моих врачей, пошла на поправку. Причем так стремительно, что уже через полтора года меня выпустили. Я уехала из штата и стала Мэй Делано. Придумала свои курсы и с тех пор так и живу…

— И твой отец отпустил тебя? — изумился Алекс.

— А я его не спрашивала, — жестко ответила Мэй. — Ни его, ни Джона. Если хочешь знать, я от них сбежала. Правда, отцу я иногда пишу, чтобы не разыскивал меня по всей стране… Он просит меня вернуться обратно… Идеальный Джон Шепперд уже разочаровал его, и он хочет, чтобы я снова поселилась в его доме и мы зажили как раньше…

— А ты?

— Я? — Мэй рассмеялась. — Ты не поверишь, но мне так нравится моя жизнь, что я не хочу ее менять. Вот только не могу оставаться в одном городе больше двух-трех месяцев. Возникает слишком много вопросов… Но это не страшно, страна у нас большая, и я всегда найду себе местечко. Вот вам и моя ужасная тайна, мистер Броуди. Вы довольны?

И да, и нет, хотелось ответить Алексу. Приключения Мэй взволновали его, но главное заключалось в том, что Мэй по-прежнему была дочерью очень богатого человека и женой Джона Шепперда. Она может сколь угодно долго уверять его, что ценит свою свободу превыше всего и навсегда разорвала отношения с отцом, но от этого Мэй не переставала быть наследницей миллионов Стенли Фоссета. А ведь он сам всего лишь журналист, у которого даже нет постоянного дома…

— Да, захватывающая история. Хоть завтра в газеты, — протянул Алекс, пытаясь шутливой небрежностью замаскировать свои мрачные мысли.

— Тебе отвалят за нее немало денег, — сказала Мэй, резко отодвигаясь от него.

Алекс хлопнул себя по лбу. Когда же он начнет следить за тем, что говорит?

— Мэй, я не имел это в виду, — виновато пробормотал он.

— Почему бы и нет? — Она поправляла воротничок рубашки, и Алекс видел только темные пушистые завитки на ее затылке. — В конце концов, ты ведь журналист…

— Мэй!

Но она не желала его слушать и лихорадочно одевалась.

— Черт возьми, зачем ты тогда откровенничала со мной, если не доверяешь мне? — разозлился он.

— Сама не знаю, — выдохнула она, и прежде чем Алекс успел что-либо сделать, Мэй открыла дверцу машины и выскочила на улицу.

Алекс не шевелился. Фигурка Мэй уже скрылась за пеленой дождя, но странное оцепенение все еще не отпускало его. Ему требовалось время, чтобы переварить услышанное. История Мэй, такая запутанная и невероятная, вызывала у него двойственное чувство. Ему было бесконечно жаль ее, заплутавшую в лабиринте ненависти и разочарования, но ее непримиримость пугала. Кого она наказывает, не желая признавать отца, начисто отрицая свою прошлую жизнь? Только себя. Ведь она не может не знать, что Стенли Фоссетом двигала забота и отцовская любовь, когда он распорядился отправить ее в больницу. Мэй ничего не простила и предпочла обречь себя на добровольное изгнание. Сколько времени это будет продолжаться? Когда она перестанет терзать себя и наказывать других?

В дом Роберта Алекс вернулся поздно. Дождь уже закончился, и лишь огромные лужи да сломанные ветки деревьев напоминали о недавнем буйстве стихии. На душе у Алекса было неспокойно. Долгие часы размышлений ничего не дали. Он сомневался в том, что поступил правильно, когда позволил Мэй просто так уйти. Где теперь искать эту неразумную девчонку, папенькину дочку, в одно мгновение превратившуюся в бунтарку?

Обуреваемый угрызениями совести, Алекс вошел в просторный холл дома Уайтчела и встал как вкопанный. Потому что первое, что он увидел, было смеющееся личико Китти.

13

— Мы помирились, честное слово, полностью помирились, — с энтузиазмом рассказывал Роберт, не сводя с жены восторженных глаз.

Алекс слушал его с вежливым интересом. Счастье Роберта вносило еще большую сумятицу в его собственные чувства. Всего лишь несколько дней назад он бы искренне порадовался за друга, но сейчас проблемы Роберта казались ему слишком несерьезными. Мэй Делано занозой сидела в его сердце, и Алексу ни на секунду не удавалось отвлечься.