Вайолет Уинспир - Викинг-незнакомец Страница 37

Кора раздавила в пепельнице окурок, ее лицо казалось маской боли, когда она вспоминала подробности того вечера в горах Испании, когда мужчина, которого она любила, умер, а она осталась жить.

— К завершению брачной церемонии Дуарт совершенно обессилел, — продолжала Кора, — так что мне пришлось самой надеть его кольцо себе на палец. Это была печатка с его фамильным гербом, я надела это кольцо один-единственный раз. Когда он умер, я похоронила его в Испании, а потом отправилась домой в Штаты. Я обещала, что поеду и встречусь с его родственниками, но не сдержала обещания. Не вернулась я и в Каролину. Я не смогла бы посмотреть в глаза моим родным после того вояжа по Европе — меня воспитывали в строгости, и я всегда почитала церковь. Я всегда верила в то, что у меня все будет хорошо, но после месяцев, проведенных с Дуартом, я должна была признать, что мою историю можно оценить только словом «плохо».

Несколько недель после того, как Дуарт умер, я бесцельно существовала на деньги, вырученные от продажи драгоценностей, которые он покупал мне, а потом я обнаружила, что жду от него ребенка. Я была ошеломлена этим открытием. Я совсем не хотела иметь постоянное напоминание о нем и тех ужасных вещах, которые он сказал мне напоследок. Я пыталась игнорировать факт, что ношу под сердцем его ребенка. Но когда ты однажды ночью, лежа одна в своей постели, вдруг чувствуешь его первое движение, чувствуешь, что в тебе живет что-то новое и совершенно невероятное, которое уже начинает проситься наружу, — ребенок, твой ребенок, который будет жить для любви и, если это девочка, не совершит твоих ошибок…

Лицо Коры осветилось слабой печальной улыбкой, когда она взглянула на подругу, и Джил увидела, как прекрасно сейчас это лицо.

— Как внутри меня росла любовь к этому ребенку, так же росла и моя уверенность в том, что я стану хорошей матерью. Я вполне смогла бы работать — разве у меня не крепкое деревенское здоровье? — и я стала работать на кассе в супермаркете. Я покупала вещички для моего будущего малыша и пыталась сделать квартирку, которую снимала, уютной и милой. Мне было всего девятнадцать, и я старалась не падать духом, ведь у меня был шанс добиться самой настоящей любви… а потом, когда я доходила до семи месяцев, малыш вдруг решил родиться…

Кора задрожала, и Джил взяла ее за руку.

— Разбившаяся в Испании машина сделала больше, чем просто убила Дуарта. Меня тогда бросило вперед, и я сильно ударилась животом. — Слова дались Коре с большим трудом, ведь она еще никогда не решалась произносить их кому-нибудь вслух. — Это был мальчик. Он прожил всего восемь часов, а… а потом… он умер. Он был словно маленькая восковая фигурка, с которыми я играла, когда была ребенком, с закрытыми глазками и крошечными губками…

Из глаз Коры хлынули слезы.

— Так ужасно, что я потеряла его… вдали от дома, помня все, что сказал мне Дуарт, — его слова жгли меня, словно кислота. Сиделка в больнице посоветовала мне забыть прошлое и начать все заново, с чистого листа. Это звучало так просто — выйти из больницы и оставить позади все горести, но в возрасте двадцати лет я уже считала, что жизнь кончена. Дуарт лишил меня всего — моего ребенка, моих надежд — всего. У меня не было денег. Мои больничные счета съели последние гроши, а в супермаркет я теперь вернуться не могла. Однажды вечером я бродила по берегу моря и решила, что… что я войду в чистые воды океана и не стану останавливаться, пока они не скроют меня с головой. Был уже конец года, и вода была очень холодной. Я думала, что я совершенно одна на берегу, но на пляже в это время оказался кто-то еще, мужчина, который часто гулял здесь, такой же одинокий, как и я. Я не умела плавать, поэтому умереть было очень легко, если бы только Эрик Норлунд не помешал мне. Он поплыл за мной и, хоть я и сопротивлялась, вытащил меня на берег. Когда я очнулась, я лежала на песке, а он откачивал из меня воду, которой я наглоталась. Я билась, как испуганная кошка, а он поднял меня, отнес в машину и повез в свою квартиру, на последнем этаже магазина. Он сказал, что терпеть не может людей, которые пасуют перед трудностями, и поставил меня под душ. Потом он вернулся к этой теме, вытирая меня, словно маленького ребенка, а потом заставил выпить горячего молока с ромом. Он был как сильный чистый ветер, который вымел из моей горемычной жизни весь мусор и показал мне обратный путь к здравомыслию.

Кора взяла руку Джил и принялась изучать ее маленькие аккуратные пальчики с ненакрашенными ногтями.

— Теперь тебе понятно, конфетка, почему я чувствую такую признательность и привязанность к Эрику и почему беспокоюсь о таких котятах, которых он берет под свою опеку. Я обязана ему своей жизнью и своей карьерой. Я считаю, что он лучший мужчина из всех, с которыми мне доводилось встречаться, — о, конечно, он не ангел, но он настоящий земной человек, настоящий! — поэтому совершенно невозможно, чтобы он причинил боль женщине. Если он смеется над нами, то только потому, что у него своеобразное чувство юмора, а не для того, чтобы обидеть или поиздеваться. Он — настоящий мужчина. — Кора одарила Джил многозначительной улыбкой. — Так что женщина, которую он сделает своей женой, будет самой удачливой в мире.

Она встала. Джил наблюдала за ней, запустив пальцы в свою шевелюру цвета дикого меда, и подумала, что единственной причиной, по которой Кора когда-нибудь выйдет замуж, будет любовь. А он, возможно, ждет, когда в ее сердце исчезнет последний горький осадок, и что-то подсказывало Джил, что ждать ему осталось недолго.

— Скажи, я не слишком огорчила тебя своей историей? — Кора приподняла головку Джил за подбородок и улыбнулась. — Я просто не хочу, чтобы ты питала те же иллюзии, что и я. Ты сейчас в том же возрасте, в каком была я, когда приехала сюда, здесь полно мужчин, которые прекрасно разбираются во всех нюансах любовной игры. Не позволяй им ранить себя, моя овечка. Старайся держать свое сердечко в безопасном месте, до которого не смогут добраться мужчины, живущие только затем, чтобы получать удовольствие.

Облегчив душу рассказом о своем трагическом замужестве, Кора спала крепко, а вот Джил заснуть не могла. То ли ей мешал стрекот кузнечиков и ночные прощания загулявшихся допоздна парочек, то ли чувство вины перед Норлундом, ведь именно его она считала источником страданий Коры, а он все это время ждал, пока она окончательно избавится от воспоминаний о Дуарте Фостере. С терпением, присущим по-настоящему сильным людям, Эрик потихоньку вытравлял из сердца молодой женщины чувства, которые насадил туда Дуарт Фостер, — ненависть и недоверие, — и держал ее под контролем, потому что хотел быть единственным свидетелем разочарования Коры в жизни после смерти ее ребенка.