Виктория Васильева - Обретение счастья Страница 38

— Не спорьте! Я видел вас в деле. Оля, вы что же думаете, что в жизни бывают случайности? Что вас мне, а меня — вам случайно послали, когда мы оба так нужны друг другу?

— Мне не нужен никто, — реплика прозвучала довольно резко.

— Хотя бы раз в жизни послушайтесь мужчину. Тем более, делового. Нас свела судьба. Вы станете отрицать?

— Нет, не стану, — Ольга неожиданно рассмеялась. — Бизнес так бизнес.

— Решено. Завтра же я снимаю для вас квартиру и зачисляю на работу. Ладно?

— Слушаю и повинуюсь. Раз вы такой деловой мужчина.

— А сейчас мы придем в эту, ну, на сутки, заберем ваши вещи и вернемся к Ваське.

Снег падал и падал. Асфальт уже не успевал растапливать снежинки.

Неожиданно Ольга Растегаева почувствовала себя маленькой девочкой, у нее снова все, или почти все, было впереди. И главное — возможность ни от кого не зависеть.

Президент фирмы и новоиспеченный вице-президент шли по белому тротуару, оставляя темные, тотчас же заносимые снегом следы.

Глава 18

Рабочий день подходил к концу. Посмотрев на часы и прикинув разницу во времени, Ольга решилась позвонить в Чикаго. По-утреннему бодрый голос Билла Стилфорда обрадовал ее: фирма дала предварительное согласие на организацию совместного предприятия. А значит, у Ольги появится по-настоящему захватывающая работа. И непосредственно по специальности. Вся ее теоретическая подготовка органика-синтетика пригодится при внедрении новых технологий.

Билл улетел в Штаты две недели назад — к Рождеству, и собирался вернуться в Россию вскоре после новогодних праздников.

Ольга аккуратно сложила бумаги и канцелярские принадлежности — привычка к порядку в работе была в ней неистребима. Собираясь уходить, она даже вертящееся кресло привела в «исходное» положение.

На календаре было 30 декабря, и эта дата разрешала, нет, даже призывала забыть о работе хотя бы на несколько дней.

Шапка и шубка из песца очень шли к ее светлым волосам и серым глазам. Последний штрих — немного алой помады — и можно выходить на некрепкий предновогодний морозец. Зеркало не разочаровало Ольгу. Вспомнилась как-то всуе сказанная фраза Анатолия: «Если бы ты была не вице-президентом, а секретаршей, то я бы, клянусь, вел себя по-другому».

«Что, деловая дама, стала ли ты счастливее?» — подмигнула Ольга своему зеркальному двойнику.

«Ты стала увереннее в себе. Это бесспорно», — ответил двойник.

Ольга закрыла кабинет, попрощалась с вахтером, поскольку в офисе уже больше никого не оставалось, и ее встретил свежий морозный вечер.

«Надо же, так засиделась. У тебя, Бурова, все повадки одинокой женщины», мысленно усмехнулась Ольга.

«Форд» стоял там, где она его оставила утром. Машина была не ее собственная, а фирмы, но ездила на ней только Ольга. В безвременное пользование ей была предоставлена и квартира, которая принадлежала фирме. Жилье было как бы свое, но все равно немножко казенное. Правда, Ольга быстро к нему привыкла и теперь воспринимала квартиру больше как свою. Этому способствовало и то, что Кот поговаривал о предстоящих прибылях, которые можно будет пустить уже не на расширение деятельности фирмы, а на обустройство быта сотрудников.

Ольга ехала по знакомой до мелочей дороге. За последние месяцы в ее жизни изменилось все, кроме ритма заводной куклы. Дни, полные забот и трудов, снова были похожи друг на друга, как близнецы-братья.

Уже в понедельник утром она знала, что будет через час, два, сутки, неделю. Она жила, словно следовала графику, исключавшему неожиданности и сюрпризы судьбы, если не считать мелочей, в принципе, вписывавшихся в «режим».

И сейчас она вела «форд» спокойно, ощущая себя частью автомобиля. Она знала, что через полчаса будет дома.

И в этот вечер она, как обычно, завернулась в теплый махровый халат, сварила кофе, конечно же, со специями, раздвинула диван, укрылась пледом и собралась включить телевизор. Изучив программу передач, она, однако, отказалась от этой идеи.

«Завтра — тридцать первое декабря. Может быть, раздобыть елку? Нет. Все равно встречу праздник здесь и одна», — это решение было окончательным и не подлежащим обжалованию.

Столько всего успело случиться за этот бесконечный год, который теперь был на исходе! Ольге не хотелось ни о чем вспоминать, но так уж устроены люди, что стремятся делить свою жизнь на отрезки, определять какие-то «времяраздельные» даты.

Как и для всех, для Ольги новогодний праздник являлся своеобразным барьером, волей-неволей способствующим раздумьям.

Что же уносил этот год? Казалось бы, удачное замужество и, с точки зрения здравого смысла, немотивированный уход от мужа… «Исход» из науки и, по мнению несведущих, фантастическая удача на новом поприще…

Растегаев во время последней встречи с Ольгой, состоявшейся через несколько дней после ее ухода, оценил все крутые перемены в жизни супруги краткой, но очень критической речью:

— Ты, дорогуша, за меня выходила, конечно же, по расчету. Но академики нынче дешевеют. И расчет твой, пожалуй, лопнул. Вот тогда ты и повернулась лицом к коммерции, спиной к науке. Со мною, в данном случае, во главе.

— Юра, не ищи материальных причин, — ответила тогда Ольга, — я все равно не смогла бы до бесконечности играть роль счастливой домашней женщины.

— Это потому, что ты меня не любила, Оля. А без любви быт становится мерзостью и пошлостью.

— А ты?

— Что — я?

— У тебя ведь есть другая женщина.

— И это тебе известно… Откуда? — он криво усмехнулся.

— От твоей дочери.

— А мне она наплела про твою связь с этим… С поэтом. Ах, Машка, Машка…

— Ты не ответил мне, — напомнила Ольга.

— Другая? Нет, Оля, другие.

— Разве это не все равно? — заметила Ольга с интонацией полного безразличия.

— Очень даже не все равно. Другая — это соперница. А другие — так, ничего не значащие интрижки. Ну, что ты на меня удивленно смотришь?

— Я не понимаю, зачем тебе были нужны ничего не значащие интрижки.

— Когда я потерял Анну, казалось, умерла большая часть всего моего существа, я словно впал в летаргию. А потом появилась ты — молодая, цветущая, такая живая. И я воскрес. Весь воскрес.

— И тебе оказалось мало меня?

— Нет. Я же на тебе женился, а жена — это незыблемо. Но мне вдруг очень захотелось жить, понимаешь. Мне захотелось быть молодым, как ты. Молодым доступно все, и я не отказывался хотя бы от того, что было доступно мне.

— Интересная философия.

— Житейская, Оля… Седина в бороду, а бес в ребро. Но к тебе это не имело никакого отношения, — он смотрел глазами побитой собаки. — С тобой я был искренен.