Айрис Оллби - Законная наследница Страница 38

Так прошел еще год.

Отмечая день рождения Бенджамена, Джесси Морден устроила в Реджвуде настоящий праздник. Наготовила, настряпала, напекла. Пригласили пасторшу Бетси Шарон и старика Матьюса, явившегося со своим племянником, довольно милым молодым человеком.

Ели и веселились от души. Доктор и адвокат по привычке пустились рассказывать разные истории и анекдоты, Бетси Шарон напускала грозный вид при малейшем намеке на двусмысленные шутки, отпускаемые остряками. И, конечно, всех забавлял годовалый мальчонка.

Большой, упитанный — ему с трудом удавалось встать на ноги. Он раньше научился говорить, чем ходить. Энн, как заправская нянька, то и дело терпеливо поднимала его. Бен же тотчас набычивался. Свое прозвище «бегемотик» он заработал не только потому, что был на редкость крепок и могуч. Стоило только попытаться помочь ему встать на ноги, как он непременно хмурил лоб, сопел и таранил «благодетеля» большелобой головой.

Обычно в таких случаях больше всех доставалось Энн, что отнюдь ее не расстраивало, «бегемотика» она обожала. В другой раз они непременно устроили бы на ковре гостиной свою возню, однако присутствие постороннего молодого человека, явно заглядывавшегося на девушку, заставило Энн нарочито сурово обойтись с разбушевавшимся Беном: ревущего во все горло, его уложили спать…

Провожать гостей пошли втроем: Брюс, Пэгги и Энн. Помахали последней отъехавшей машине и направились к дому. Энн заспешила помочь по хозяйству Джесси, а Брюс и Пэгги решили прогуляться.

Аллея сада привычно привела их к скамейке у дуба. Стоял тихий вечер, на небе теплились звезды. Брюс обнял жену за плечи, ласково притянул к себе, она осторожно отстранилась.

— Что с тобой? — удивился он. — Я чувствую, ты не в духе. С чего вдруг?

— Знаешь, — чуть помолчав, задумчиво сказала Пэгги, — по-моему, мы эгоисты, во всяком случае, я.

— Почему?..

— А ты заметил, как наша Энн кокетничала с юношей?

— Да, кокетство у нее в подкорке сидит, — рассмеялся Брюс. — Она и платья выбирает умопомрачительные, даже если идет с Беном на качели.

— Напрасно иронизируешь! Молодая кровь играет, а ей не перед кем и покрасоваться. Подумай, кто у нас бывает! Старики, да и те редко. Живем затворниками. Она занимается Беном…

— По-моему, не жалуется.

— Вот я и говорю, что мы эгоисты. Удобно устроились. Утром я за рукописями — она с мальчиком. После обеда — то же самое.

— Дорогая, начинаю жалеть, что подарил тебе машинку.

— Не в том дело. Я должна поменять свою жизнь! Утром и днем я буду сама заниматься сыном. И не спорь, пожалуйста, я давно здорова. А писать придется ночами.

— Нет уж, — запротестовал Брюс. — Ночи мои! И я не намерен пропустить хотя бы одну.

Он схватил Пэгги и на руках отнес домой, в спальню. Сам раздел, не дав возможности прикрыть наготу кружевной рубашкой. Пэгги стыдливо попыталась натянуть простыню.

— Ты хотя бы свет погаси, — взмолилась она.

— Ни за что! Ты сама не знаешь, как прекрасна, — жарко прошептал Брюс.

— Не преувеличивай, я в последнее время ужасно раздалась.

— Ты стала настоящей женщиной! С животом, бедрами, налитой грудью. Боже, как я люблю каждую твою клеточку! Твой рот, золотой треугольник между ног… Молчи, он не рыжий, а золотой…

Его губы касались самых интимных чувствительных мест, заставляя всю ее трепетать, зубы слегка покусывали вдруг напрягшиеся, затвердевшие соски, пальцы ласкали ягодицы… Он не спешил, подстерегая разгоравшееся в ней нетерпение. И только в момент, когда дрожь истомы охватила Пэгги, Брюс, застонав, обрушился на нее, превратил их тела в единое целое. Грудь к груди, живот к животу, плоть к плоти.

Они без смущения предавались любви, и в их, казалось бы, самых неестественных позах проявлялось само естество, как и в сдавленном крике, вырвавшемся наконец одновременно.

Так же разом они потом задремали. А спустя время муж опять ее разбудил. Пэгги думала, что иссякла, что повторить все сначала они не смогут. Ошиблась…

К утру, как воришки, Брюс и Пэгги пробрались на кухню. Оба зверски проголодались. Жуя бутерброды с ветчиной, Пэгги машинально листала книжку, валявшуюся на столе.

— Знаешь, что это?

— Какая разница, — пожал плечами он.

— Вот я и говорю — мы законченные эгоисты, — грустно сказала она. — Мы занимаемся до утра любовью, а бедняжка Энн только про нее читает…

Примерно через два месяца Пэгги и Брюс сообщили обалдевшей от неожиданности Энн новость. В Дорфилде на ее имя они купили довольно скромную, всего на несколько номеров, гостиницу с маленьким, но уютным ресторанчиком на первом этаже.

Сначала девушка расплакалась. Испугалась, что не справится с ролью будущей хозяйки, потом зарыдала уже от счастья, свалившегося нежданно-негаданно.

Джесси Морден и Алан Бейтс восприняли известие с недоумением, правда, посовещавшись, пришли к однозначному выводу — Пэгги и Брюс исключительно замечательные люди.

Экономка несколько дней кряду диктовала Энн свои рецепты и кулинарные секреты, впрочем, сообразительная девушка, хоть и исправно исписала за Джесси две полные тетради, многому давно у нее научилась.

Название ресторанчику придумывали сообща, спорили, ссорились, пока Энн сама не поставила точку, огорошив даже невозмутимого Брюса.

— «Бегемот»! — твердо сказала она.

— Но почему?

— В честь нашего «бегемотика», во-первых, а во-вторых — я собираюсь готовить для людей, обожающих с удовольствием поесть.

— Ты рискуешь не угодить дорфилдским дамам, они не, захотят толстеть.

— Ну и напрасно. Аппетитное тело куда соблазнительней живых мощей.

Брюс глянул на жену, и они оба расхохотались.

Не сразу, конечно, однако дело у Энн постепенно пошло. И постояльцы в гостинице появились, и завсегдатаи первого этажа. Особенно с тех пор, как в ресторанной кухне появился Хосе.

Родом из семьи выходцев из Испании, давным-давно осевшей в здешних местах, он внес в традиционное меню тот колорит, который редко кого оставляет равнодушным. Готовил Хосе мастерски, поварским ремеслом гордился.

Живой и веселый парень своей энергией оказался под стать Энн. И красавчик Вилли, воспоминания о котором изредка все-таки посещали девушку, начисто выветрился из головы. Ушел, как дурной сон. Будь Хосе побольше росточком, Энн влюбилась бы немедленно. Впрочем, тому хватило терпения.

Через год они пригласили Пэгги, Брюса, Джесси Морден и Алана Бейтса на свадьбу. Теперь тех заботили лишь две вещи: на чье попечение оставить озорного мальчугана и что подарить молодым.

Пэгги предложила одну из картин отца, которые забрала с распродажи в галерее, когда ей пришлось побывать по своим издательским делам в Нью-Йорке.