Никки Логан - Тридцать свиданий Страница 39

— Тогда это объясняет твой подход к управлению и людям…

— Иззи, всем, чего я достиг в прошлом, я обязан моей фамилии, семье, балансу банковского счета, который в один прекрасный день должен был стать моим, — начал он. — Я хотел посмотреть, чего я смогу добиться без всего этого. — Гарри встал так, чтобы смотреть ей в лицо. — И я добился тебя, Из. Необычную, эксцентричную, требующую к себе много внимания. Великолепную женщину, которую я жаждал целый год и которая заинтересовалась язвительным финансовым менеджером, единственное достоинство которого — это цирковые навыки в постели. И я был счастлив. Потому что ты выбрала Гарри Митчелла. Благодаря его собственным заслугам, а не из-за имени.

— Но потом ты решил, что ошибся.

— Я не хотел знать, как долго тебе была известна моя тайна, потому что боялся услышать ответ. Но я должен был верить тебе. Надеяться. Все что угодно, только не кричать на тебя перед отъездом из страны, даже не дав тебе возможность сказать что-либо в свое оправдание. Просто все воспоминания и образы выглядели совсем по-другому через призму моего прошлого опыта.

— Это было тяжелое время…

— Меня воспитали, чтобы справляться с тяжелыми временами. И я знал, что мой старик слишком контролировал ситуацию, чтобы вот так просто умереть. — Он покачал головой. — Мне нет оправдания за то, что я сделал такие опрометчивые выводы. По крайней мере, я не считал их такими. Но потом в моем доме появилась ты.

— Мы встретились лицом к лицу на моей территории, и ты стояла вся такая прекрасная, свежая и честная. После твоего ухода это впечатление никак не оставляло меня. Воспоминания и образы казались ослепительно яркими, живыми.

Он взял ее за руку:

— Они стали совсем другими, Из. Подлинными. Непорочными. Такими, как в первый раз. Тогда я понял, что зациклился на том, что тебе все известно, а не на том, что ты одна из двух людей на этом свете, кому я мог бы довериться. Должен был довериться.

— Почему ты этого не сделал?

Гарри плюхнулся на детские качели, Иззи встала напротив.

— Моей маме не было еще двадцати, когда она начала работать в мельбурнском офисе «Бродмор» и встретила моего отца. Я не удивлюсь, если она искала там работу не только с целью познакомиться с ним. Она была довольно мотивирована. Я не знаю, как ей удалось его загипнотизировать, или же реалии брака оказались слишком обыденными и прозаичными, но в момент, когда на их брачном контракте высохли чернила, все очарование бесследно исчезло. И все, что осталось у обоих, — это не очень глубокие, не очень долгие, не очень хорошие отношения.

Иззи нахмурилась:

— Но у них родилось четверо детей.

— Часть соглашения. Отец хотел наследника.

— О, Гарри…

— Детям тяжело расти в такой семье, Из, — выдохнул он. — У моих сестер не менее исковерканные жизни, только по-своему. А я видел завуалированные взгляды, слышал язвительные комментарии, телефонные разговоры с друзьями и любовниками, когда родители думали, что я не слышу или не понимаю, о чем речь. Я смотрел, как отец — человек, которого я хотел любить и уважать, — пожизненно расплачивается за свою слабость к этой женщине, и я наблюдал, как она наслаждается отношениями с другими мужчинами, увлекается, влюбляется, а потом, устав от них, бросает и находит кого-то нового. Но, взрослея, я понял, что ее любовь к ним была практически неотличима от ее любви ко мне, — сказал он. — Она рассказывала миру, что любит отца, но на самом деле с трудом могла его терпеть. Так как же наша с тобой любовь могла быть настоящей?

Боль в груди, которая преследовала ее после возвращения из Австралии и уже было ослабла, вернулась с новой силой. Так вот почему он защищал свое сердце!

— И так я вырос с убеждением, что любовь — это такое эффектное слово, показуха, как пафосная прихожая в нашем доме. Где выставляют скульптуры, вывешивают дорогие картины или сделанные на заказ портьеры. Это был успех напоказ. И он не должен быть реальным. Но до нашей ссоры перед моим отъездом я не понимал, что это сделало со мной. В кого превратило. — Он наклонился вперед и поймал ее взгляд. — Я здесь по двум причинам: во-первых, я хочу попросить у тебя прощения, Иззи, за то, как разговаривал с тобой. Здесь и в Австралии.

— Ты веришь, что я тебя не обманывала?

— Абсолютно.

— Ты мне доверяешь?

— Да.

— Ты помедлил с ответом.

Он провел пальцами по волосам:

— Доверие не приходит само собой, Иззи. Для этого нужно будет немного поработать.

Оттого, что Гарри сказал в будущем времени, у нее перехватило дыхание.

— Почему ты не мог рассказать мне твои секреты?

— Я был сражен тобой. Сбит с толку и опьянен. Мы незаметно проскочили момент, когда признаться тебе во всем было бы естественно. Я начал тянуть и откладывать, и с каждым днем это становилось все труднее.

Как с ее родителями.

— Но ты была такой спокойной, терпеливой, нетребовательный, и я ценил это после всех женщин, которые были в моей жизни.

— Я стоически ждала, пока ты расскажешь мне, — пробормотала она.

Он взъерошил пальцами волосы:

— Теперь я понимаю это.

— Тебе пришлось далеко лететь, чтобы извиниться.

— Ты помнишь голосовое сообщение, которое я оставил в день, когда у отца случился сердечный приступ? Я сказал, что мне нужно поговорить с тобой. Я собирался рассказать тебе все. Тогда.

— Но в тот раз ты сказал кое-что еще.

— Да. — Он медленно встал с качелей. — И меня убивало, что я впервые сказал их тебе именно так — в голосовой почте. Я представлял себе это по-другому.

Иззи попыталась улыбнуться, но у нее не очень получилось.

— Я тоже.

— Еще я сказал, что у меня есть кое-что для тебя. Он был со мной в тот день. И я ношу это с собой с тех пор, как мы видели друг друга в последний раз.

Он порылся в кармане своего длинного пальто и протянул ей маленькую мягкую игрушку.

Она посмотрела на нее:

— Утконос?

— Я нашел его в аэропорту Мельбурна. Единственное животное, которое более-менее похоже на выдру. Пришлось бороться за него с каким-то четырехлетним ребенком.

Она моргнула.

— Переверни его, Иззи.

Она послушалась, и Гарри многозначительно посмотрел на мешочек, закрепленный на пушистом животе утконоса.

Внутри что-то блеснуло.

Иззи, затаив дыхание, подняла глаза на Гарри и почти прошептала:

— Что?

— То, что я давно должен был сделать, еще когда купил его.

Давно?..

— И когда это было? — спросила она осторожно.

— В тот день, когда у отца случился приступ. С утра.