Даниэла Стил - Джонни-ангел Страница 4

— Отлично, — сказал Джонни и повернулся к Бобби, который широко улыбался своему старшему брату.

— Привет, братишка. А как твои дела? — спросил он. Бобби ничего не ответил, только его улыбка стала еще шире, когда брат привычным движением взъерошил ему волосы.

К молчанию Бобби в семье Петерсон успели привыкнуть — если, конечно, любящие родители вообще могут привыкнуть к тому, что их девятилетний сын перестал говорить. Эта беда случилась с ним пять лет назад, и с тех пор Бобби не произнес ни слова. Джонни каждый вечер разговаривал с братом, рассказывал ему обо всем, что он делал и что узнал, но Бобби не отвечал даже тогда, когда к нему обращались с прямым вопросом. Причиной была автомобильная авария, в которую он попал, когда ехал за город с отцом. Их машина сорвалась с моста и упала в реку, Бобби и отец едва не утонули, но их смогли вытащить случайные прохожие. Две недели Бобби пролежал в реанимации, подключенный к аппаратам искусственного дыхания. Он выжил, но разговаривать перестал, и никто из врачей не мог сказать однозначно, в чем тут дело. Существовала вероятность того, что в результате долгого пребывания под водой у Бобби мог быть поражен речевой центр мозга, а может быть, причина была в эмоциональном и психологическом шоке. Ни лекарства, ни общая терапия, ни специальные методы лечения результатов не дали. Бобби так и не заговорил, хотя во всех остальных отношениях он оставался совершенно нормальным ребенком: любопытным, обучаемым, с абсолютно адекватной реакцией на окружающее. Вшесть лет его пришлось отдать в специальную школу для детей-инвалидов, и хотя в школьной жизни Бобби в меру своих возможностей все же участвовал, Элис все чаще казалось, что ее сын живет как бы в своем собственном мире, расположенном за прозрачной, но абсолютно непроницаемой стеной. И стена эта с каждым днем становилась все толще. Самым обескураживающим было, пожалуй, то, что и выучившись писать, Бобби не отвечал на обращенные к нему вопросы даже в письменной форме, хотя легко мог писать слова и буквы. Больше того, он не проявлял желания общаться с родными даже при помощи жестов, отчего Элис все чаще казалось, что Бобби просто не хочет с ними общаться. Положение усугублялось еще и тем, что после той злосчастной аварии отец семейства Джим начал выпивать — сначала лишь в гостях и на вечеринках, а потом и дома. Ежедневный алкоголь обеспечивал ему своеобразный наркоз, благодаря которому он мог забыть о неприятностях и не думать о том, что совершил. Джим не напивался вдрызг, не валился с ног, он не был агрессивен или жесток. Вернувшись домой, он просто садился перед телевизором с «шестизарядной», как он говорил, упаковкой пива и потихоньку потягивал его, пока не засыпал. За редким исключением подобное повторялось каждый день, и Элис знала, в чем причина такого поведения мужа. Не знала она только, когда это закончится. Похоже было, что за последние пять лет в их семье появилась новая удручающая традиция, и Элис все чаще ловила себя на том, что уже воспринимает сложившееся положение как данность.

В доме не обсуждали эту проблему, хотя то, что она существует, было очевидно. Лишь в самом начале Элис пыталась убедить мужа не злоупотреблять спиртным, но это ни к чему не привело, хотя на протяжении какого-то времени ей и казалось, что Бобби вот-вот заговорит, а Джим преодолеет свою пагубную привычку. Увы, ее надеждам не суждено было сбыться. Бобби продолжал молчать, Джим продолжал пить, и казалось — теперь уже они оба замкнулись каждый в своем мирке. Остальным членам семьи нелегко было выносить подобное положение дел, но, столкнувшись с этой ситуацией, они постепенно смирились с ней, а точнее с тем, что изменить что-либо не в их силах. Все же Элис несколько раз предлагала Джиму обратиться в организацию «Анонимные алкоголики», но он только отмахнулся от нее. Свою проблему он не собирался обсуждать ни с ней и ни с кем другим. Похоже, он даже не считал, что проблема существует.

— Хочешь поужинать, милый? — спросила Элис у Джонни. — Я оставила тебе картошку и жареную рыбу.

— Спасибо, мама, я поел у Адамсов, — проговорил Джонни, ласково погладив Бобби по щеке. Иногда прикосновения были самым лучшим средством общения с ним, к тому же Джонни чувствовал, что брат ближе к нему, чем ко всем остальным. Их связь, пусть и не выраженная словами, была достаточно тесной. Порой Бобби просто следил за братом влюбленным взглядом своих больших голубых глаз, и Джонни ощущал всю силу их взаимных чувств и глубокой связи.

— Хотелось бы мне, чтобы когда-нибудь ты поужинал дома, — заметила Элис с шутливым упреком. — Может, хотя бы от десерта не откажешься? Сегодня я испекла яблочный пирог.

Она знала, что яблочный пирог был любимым лакомством старшего сына, поэтому старалась готовить его как можно чаще.

— От пирога не откажусь, — улыбнулся Джонни. Есть ему не хотелось, но он боялся обидеть мать. Из-за этого он иногда съедал по два полных ужина, один у Адамсов, а второй — дома. Джонни всегда старался сделать матери приятное, потому, что любил ее не меньше, чем она его. Кроме того, их отношения были куда полнее, чем обычно бывают отношения между матерью и сыном. Они были не просто близкими родственниками, а самыми настоящими друзьями.

Пока Джонни ел пирог, Элис присела за стол напротив него. Бобби тоже не сводил с брата влюбленных глаз и, казалось, внимательно прислушивался к их разговору о всякой всячине — о нескольких круговых пробежках, которые Шарли сделала в последних матчах детской бейсбольной лиги, и о предстоящем выпускном вечере. Чтобы появиться на балу в приличном виде, Джонни взял напрокат смокинг, и Элис очень хотелось увидеть сына элегантно одетым. Она уже купила новую пленку, чтобы сфотографировать сына на память. Это она предложила Джонни купить для Бекки букетик цветов к бальному платью.

— Мам! Спасибо за совет, я заказал цветы для Бекки, — сказал Джонни, доедая пирог. Потом он поднялся и сказал, что пойдет к себе, чтобы немного поработать над своей речью. Ему как лучшему ученику поручили произнести на выпускной церемонии прощальное слово, и это обстоятельство заставило Элис еще больше гордиться своим замечательным сыном.

Джонни ненадолго задержался в гостиной. Звук в телевизоре был включен чуть не на полную громкость, но его отец крепко спал, и он уменьшил звук, чтобы не беспокоить домашних. Подобная сцена практически без изменений повторялась из вечера в вечер, и для Джонни не было в ней ничего нового. Немного подумав, он вообще выключил телевизор, а потом поднялся в свою комнату, сел за стол и принялся перечитывать то, что уже написал. Джонни все еще раздумывал над своей речью, когда дверь позади него бесшумно приоткрылась и Бобби, скользнув в комнату, уселся на его кровати.