Дина Аллен - Примерь свадебное платье Страница 4

— Так вот, теперь я сама могу за себя постоять.

— Замечательно!

— И больше не желаю выслушивать твои советы и замечания. Это моя жизнь, и я буду жить так, как сама того хочу, а не по твоей подсказке.

Томпсон насторожился, взгляд не скрывал тревожных предчувствий. Катрин гордо вздернула подбородок.

— И не хочу больше ничего слышать про Гордона, — добавила она твердо, но запнулась, натолкнувшись на тяжелый, неотрывный взгляд собеседника.

— Это все? — коротко спросил он.

— Более или менее. Но если ты станешь на меня давить, список требований придется продолжить.

— Другими словами, ты хочешь, чтобы меня просто не было в твоей жизни?

— Да.

— Как советчика в делах и как друга тоже?

— Да.

А как еще ответить, если видишь желание мужчины перевести дружеские отношения в интимную близость. Другого ответа и быть не может. Конечно, чувство благодарности за все то, что товарищ мужа для нее сделал, может подвигнуть на многое, но не до такой же степени!

И все же Катрин почувствовала внутри какую-то странную пустоту. Слишком долго пришлось держаться за него как за соломинку. Он оказался на время главной поддержкой и опорой в ее жизни. И теперь от избытка самостоятельности слегка закружилась голова. Как странно и непривычно — освободиться от него навсегда! Вот только вопрос: нужно ли ей это на самом деле?

— У тебя есть мужчина?

Вопрос прозвучал резко, почти грубо.

Глаза Катрин вспыхнули.

— Пока нет, но обязательно будет!

На ее вызов он ответил хладнокровным взглядом.

— Скажи мне правду — чего ты хочешь, Катрин?

Как ему удается читать чужие мысли? Возможно, угадал, почувствовал, что ей страшновато вот так сразу оборвать былые связи и отринуть сомнения. Нет, нельзя ничем выдать свое смятение. Надо взять себя в руки. Если уж окончательно решено стать самостоятельной, придется без экивоков ответить на его вопрос. Неожиданно пришло осознание того, что именно сейчас необходимо сказать, о чем ее мысли.

— Самое лучшее, что было в моей жизни, — это Рон, мой мальчик, единственный и неповторимый. Но, Джеф, у меня может родиться еще один ребенок. По-своему чудесный и тоже необыкновенный. Вот чего я в данное время желаю больше всего на свете. А здесь мне не пригодятся ни твои советы, ни твоя помощь.

Потрясенный, Джеф откинулся на спинку стула и посмотрел на Катрин пустым, невидящим взглядом, глаза, обычно живые, полные мысли, потухли. Он словно замкнулся в себе.

Женщина похолодела. Он покидает ее! И вдруг до боли в сердце захотелось вернуть его, и, не отдавая себе отчета в том, что говорит, она произнесла напористо:

— Разве ты не рад избавиться от меня? Разве не счастлив сбросить с себя груз ответственности?

Упреки достигли цели. Глаза Томпсона, уверенно встретив ее взгляд, снова ожили.

— Нет!

Ответ прозвучал коротко и резко, но это никак не способствовало пониманию его истинных чувств. Как разобраться, что происходит сейчас в душе Джефа? Будь проклят этот мужчина! Ну почему он такой непробиваемо сдержанный? Почему никогда не выдает своих мыслей?

— Скажи, ну зачем нам с тобой видеться? — настаивала она. — Приведи хотя бы одну причину!

— Мы дружили с твоим мужем, — проговорил он медленно, тщательно подбирая слова. — Но как бы он ни любил тебя, другом он тебе никогда не был.

Катрин знала: то, что говорится сейчас, очень важно. Она сидела и слушала, затаив дыхание. Джеф был бесконечно предан Гордону. Неужели сейчас он осмелится открыть правду о своем друге и признается наконец в тех изменах, которые один совершал, а другой покрывал? Догадывается ли Томпсон, что ей давно уже все известно? Или все еще пребывает в уверенности, что ему с его дружком удавалось искусно ее дурачить.

Ох уж эти законы мужской дружбы! Выручают друг друга в делах, далеко не чистых, и гордятся взаимной преданностью. Да приходит ли в ваши глупые мужские, замороченные гордыней головы, что вы лишь множите обман, удваиваете предательство, а значит, усиливаете чью-то боль. Предавал Гордон, покрывал предательство его лучший друг, тихо сочувствующий ей, набивающийся к ней в друзья, и, судя по выражению лица, не только в друзья.

Джеф подался вперед. Теперь, когда он наконец позволил ей заглянуть в свои мысли, его глаза снова загорелись нескрываемой страстью.

— Знаешь, почему я решил продать компанию, Катрин? Я хотел, чтобы у меня появилась возможность доказать тебе, доказать окончательно и бесповоротно, что ты вышла замуж не за того человека. — Его голос, низкий и страстный, вдруг зазвенел взволнованно и убежденно: — Тебе нельзя было становиться женой Гордона. Ты должна была выйти замуж за меня!

2

Вот это поворот! Замуж за Джефа. Ну просто удар в солнечное сплетение! Все мысли в голове перемешались. Катрин изумленно смотрела на взволнованного собеседника, пытаясь связать то, что о нем знала, с этим его заявлением. Он не сводил с нее глаз, словно стараясь подтвердить правоту своих слов настойчивым и убеждающим взглядом.

Наверное, здесь ей следовало почувствовать себя польщенной… Ну еще бы, такой привлекательный во всех отношениях мужчина — и вдруг возжелал ее! Интересно, подумала Катрин, что предопределило подобный выбор. Про любовь он даже и не заикнулся. Она не первая женщина, которую он хочет, и уж наверняка не последняя. Так почему прозвучало столь категоричное заявление? Почему адресовано именно ей?

И вдруг в ее потрясенном сознании забрезжил ответ. Причина может быть только одна…

Гордон!

Ее замутило, но тошноту тут же сменила злость.

Катрин наклонилась вперед, в ее глазах сверкали гневные золотистые искры.

— Даже теперь, когда Гордон уже в могиле, ты все еще не можешь успокоиться, да? Все еще соперничаешь с ним и не хочешь смириться! Вот зачем я тебе нужна — чтобы твое болезненное самолюбие было наконец удовлетворено. Хочешь доказать себе и всем, что ты лучше Гордона, не так ли?

Его лицо не скрывало обиды и недоумения.

— Что за глупости, Катрин! Как ты можешь не замечать очевидного?

— Очевидно одно: Гордон все еще не дает тебе покоя, — возразила она. — Твоя дурацкая тирада началась с Гордона и закончилась им же. А я ведь просила тебя никогда больше не говорить о нем!

— Вот видишь, человек, которого уже нет, продолжает причинять тебе боль! Черт возьми, Катрин, я и так ждал слишком долго! Неужели ты до сих пор не поняла, какой я на самом деле?

— Как раз наоборот, Джеф. Я прекрасно знаю, какой ты на самом деле! Ты откровенно признался, что продаешь компанию, потому что без Гордона работать тебе невесело. Ведь это было ваше общее дело! Что же теперь? Ага, ведь есть я! Еще одно общее дело! Собственность, которой тоже можно владеть, правда, несколько странным и не до конца праведным образом! Ну да покойник здесь не сильный конкурент!