Сандра Мэй - Неугомонная блондинка Страница 4

– Бедняжек! Элли, ты это слышала?

– Эжени, она безнадежна.

– Да, мы ее теряем. Келли, деточка, тебе надо поспать…

– …С хорошим человеком!

– Мне некогда, тетечка. Я должна еще разместить вот эту гадость под портретом дяди Роже, а потом разложить таблички с номерами лотов для аукциона.

Эжени мрачно махнула рукой.

– Ладно. Только обещай, что поспишь хоть немного.

– Обещаю.

– В час ночи закончишь?

– Хочется верить.

– Тогда мы поехали?

– Отдыхайте, тетечки.

– Номер я забронировала.

– В «Приюте комедиантов», я помню.

Старушки расцеловали Келли в обе щеки и удалились, продолжая горестно размышлять на тему, как безнадежно выродилась нынешняя молодежь. Келли с улыбкой смотрела им вслед.

Номер в отеле, о котором говорила тетя Эжени, понадобился не случайно. Особняк Деверо находился довольно далеко от делового центра Луисвилля, где располагался Музей изящных искусств. Учитывая празднества по поводу Дня независимости, массовые гуляния и карнавал, Эжени и Келли пришли к выводу, что на время открытия и презентации выставки им стоит поселиться в уютном старинном отеле «Приют комедиантов» – он располагался на соседней улице и от него до музея было пять минут пешком. Кроме того, именно в ресторане этого отеля намечался фуршет, а внутренний садик идеально подошел для размещения больших скульптур из коллекции дяди Роже.

Келли сладко зевнула и с отвращением покосилась на мраморный фаллос на подставочке. Будь оно все проклято! Хватит с нее «напряженных сосков», «возбужденной плоти» и «прерывистых вздохов»! Девушка решительно схватила мраморный фаллос с подставки и засунула его в сумку. Потом с легким сердцем установила мраморные губы под портретом дяди Роже – отличненько получилось, просто отличненько! – и с облегчением плюхнулась на банкетку, давая отдых уставшим ногам.

Она посидит немного, а потом займется лотами… всего минуточку… ну полчасика максимум.

Через три минуты Келли крепко спала на музейной банкетке, поджав босые ноги и накрепко прижав к себе мраморный аналог того, что продают исключительно в секс-шопах…

Рик Моретти отпил кофе и еще немножечко полюбовался на открывшуюся его глазам картину. Прямо «Белоснежка и семь гномов», порновариант. Впрочем, он всегда подозревал, что в этой истории не все чисто…

Рик зашел с другой стороны и полюбовался отсюда. Тоже отлично. Надо же, а пятнадцать лет назад он искренне жалел белобрысую страховидлу на тоненьких ножках. Тогда, пятнадцать лет назад, единственным украшением Келли Джонс были стальные пластинки на зубах…

Рик зашел, так сказать, с торца. Безупречна! Воистину безупречна. Нечто подобное, только голое и мраморное, возлежало во дворе их дома во Флоренции. Маленький Рик изучил женскую анатомию именно по той статуе – «Спящая нимфа», кажется…

Он перешел на исходную позицию и стал смотреть на спокойное лицо Страшилы Джонс.

Золотистые локоны обрамляют идеальный овал лица, тени от длиннющих ресниц достигают аж середины щек, а сами щечки цветом и нежностью напоминают – да, мы все знаем, что это самое банальное на свете сравнение, но что делать, если это так и есть, – расцветающую на рассвете розу. Кожа чистая и гладкая, лишь слегка тронутая загаром.

Обе ладошки она сложила лодочкой и подложила под щеку. Так обычно изображают спящих детей и ангелов на слюнявых рождественских открытках, но Страшиле Джонс идет.

Грудь – отличная, именно такая, как Рик и любит: по размеру его ладони. Наверное. Ну скорее всего.

Бедра – есть! Это важно в нашу эпоху всеобщей анорексии и тотального похудения. Рик, как истинный итальянец по отцовской линии и истинный южанин по материнской, не признавал нынешних стандартов красоты, превративших женщину в идеальный манекен для ношения одежды, тогда как истинное предназначение женщины связано как раз с отсутствием этой самой одежды в принципе…

Рик торопливо глотнул кофе. Ух, дед! Ну и коллекция! С такими экспонатами либо будешь половым гигантом до самой старости, либо умрешь в молодом возрасте от сперматоксикоза. Интересно было бы посмотреть на лица бабушки и тетки Гризельды… Ладно уж, не будем злобствовать. Да и не увидим мы этих лиц, это уж к гадалке не ходи. Достаточно заголовка пригласительных билетов: «Приглашают Роже Бопертюи и Эжени Деверо…»

Рик хмыкнул, вспоминая…

Клер Бопертюи, выйдя за футболиста Франко Моретти, укатила в Италию, потому как муж играл в одном из лучших клубов страны, и играл неплохо. В глазах всего Луисвилля это был явный мезальянс, хотя на самом деле Клер вышла за настоящего миллионера.

Первенец Рикардо родился в Милане, а младенческие его годы прошли во Флоренции. Именно во Флоренции малыш Рик и познакомился со своим дедом – Роже Бопертюи считал Италию и Францию вторым домом и проводил там большую часть времени.

Когда Рику исполнилось три года, состоялось Великое Воссоединение Семьи – мама и папа поехали в гости к бабушке и дедушке. Франко восстанавливался после травмы, и потому они задержались в Штатах надолго. Ровно настолько, чтобы застать страшнейший и ужаснейший скандал – дедушка ушел от бабушки к какой-то вертихвостке.

Рик отлично запомнил тихие, сдержанные и бесслезные истерики бабушки Лидии и ссоры между теткой Гризельдой и мамой Клер. Потом они уехали – читай: сбежали – обратно в Италию, а еще попозже там объявился и блудный дед с молодой вертихвосткой, которая была не так уж и молода, зато несомненно весела и обаятельна. Эжени Деверо стала для Рика настоящей подружкой и здорово подкорректировала его представление о бабушках в лучшую сторону.

Каникулы он обычно проводил в Штатах, в Луисвилле, где, собственно, и познакомился со Страшилой Джонс. Она была внучатой племянницей Эжени, и Рик – мальчик, в сущности, добрый – искренне надеялся, что малышка Келли со временем ХОТЬ ЧТО-ТО от своих троюродных бабушек унаследует, в смысле внешности.

В шестнадцать лет Рик решил, что с него хватит Италии, потому что жить всю жизнь в музее – это тяжело. К тому времени у него было уже четверо родных братьев и сестер, достаточно мелких и требующих внимания – достаточно для того, чтобы мама довольно спокойно восприняла его отъезд. Однако вопреки надеждам бабушки Лидии и с горячего благословения дедушки Роже оседать в Луисвилле Рик не стал. Поступил в университет, потом благополучно из него вылетел, освоил с десяток разнообразнейших профессий, отслужил в армии, опять учился в университете – жизнь Рика Моретти ни в коей мере не напоминала жизнь мальчика из богатой семьи. Он всегда вежливо, но твердо отвергал все предложения о помощи и шел по жизни спотыкаясь и падая, но – сам.