Кейт Хьюит - Серебряная заря Страница 4

— Я вас напугал? — спросил он, и ей показалось, что его акцент стал сильнее. Он знал, что итальянский акцент очень сексуален!

— Это было неожиданно, — ответила она сухим тоном застегнутой на все пуговицы школьной учительницы — старой девы, какой она была в глазах детей этой деревни. Она бросила на него свой строгий учительский взгляд и с удовлетворением увидела, что он невольно выпрямился. — Вам что-то нужно, мистер де Люка?

Лоренцо склонил голову набок и обвел ее внимательным взглядом из-под тяжелых век.

— Да, нужно, — сказал он своим сонным голосом. — Мне бы, если можно, стакан воды.

— В вашей комнате есть стаканы и графин, — ответила Эллери со скрытым укором в голосе.

— Возможно, но я бы предпочел воду со льдом.

Она натянуто кивнула:

— Конечно. Одну минутку.

Эллери чувствовала на себе взгляд Лоренцо, пока шла к морозильному шкафу и искала лед среди упаковок зеленого горошка и куриных котлет.

— Вы живете здесь одна? — спросил он теперь предельно вежливым тоном.

Эллери наконец обнаружила пакет со льдом и извлекла его.

— Да.

Она увидела, как он обвел взглядом огромную пустую кухню:

— И вам никто не помогает?

Это, безусловно, было и так очевидно, раз она сама готовила и встречала их сегодня.

— Один парнишка из деревни подстригает лужайки время от времени.

Ей не хотелось признаваться в том, какой одинокой она была в действительности, как иногда в тоскливой пустоте дома чувствовала себя крошечной и ничтожной, словно пылинка, кружащаяся в этом застойном воздухе.

Лоренцо опять поднял брови, и Эллери поняла, о чем он подумал. Лужайки были довольно запущенные и заросшие. В последнее время у нее не нашлось денег на то, чтобы заплатить за стрижку травы. Ну и что? Все равно уже приближалась зима.

Она бросила лед в два стакана и протянула их Лоренцо, вздернув подбородок:

— Еще что-нибудь?

Его губы дрогнули, и Эллери поняла, что ошибочно решила, будто Амелии тоже нужен лед. Беря стаканы, он слегка прикоснулся к ее пальцам, и Эллери отпрянула, словно обжегшись. Ей было неприятно, что она так открыто отреагировала на его прикосновение. Наверняка он сделал это преднамеренно, чтобы видеть, как она вздрогнет, чтобы насладиться тем, как действует на нее.

Губы Лоренцо растянулись в улыбке, превратившей его синие глаза в сверкающий сапфир.

— Доброй ночи, леди Мэддок.

Эллери застыла. Она никогда не пользовалась своим титулом (фактически совершенно бесполезным!), и он прозвучал слегка насмешливо в устах Лоренцо. Ее отец был бароном, и этот титул умер вместе с ним. То, что Лоренцо именно так назвал ее, было не более чем данью вежливости.

Она коротко кивнула, а Лоренцо, снова сонно улыбнувшись, повернулся и вышел.

Неожиданно для себя, несмотря на свое намерение не сказать ему больше ни слова, Эллери громко окликнула его:

— В какое время вы завтракаете?

Лоренцо остановился и бросил на нее взгляд через плечо.

— Обычно я завтракаю рано, но поскольку это уикэнд… в девять будет нормально? — Его губы дрогнули. — Мне хотелось бы дать вам возможность встать попозже.

Эллери строго взглянула на него. Она совершенно не нуждалась в его предупредительности!

— Спасибо, но в этом нет необходимости. Я ранняя пташка.

— Тогда, может, мы будем встречать рассвет вместе? — пробормотал Лоренцо и озорно улыбнулся. Дверь тихо закрылась за ним.

Лоренцо взял два стакана, в которых звенели кубики льда, и пошел, минуя дверь Амелии. Разумеется, она выбрала для себя лучшую комнату и лучшую кровать, и единственным способом насладиться таким комфортом было разделить эту постель с ней. Когда они поднимались вместе наверх, Амелия без умолку болтала о том, каким идеальным этот разваливающийся дом был бы для презентации «Марины», а Лоренцо утомленно думал, что решающий момент приближается.

Так и было. Амелия остановилась на пороге лучшей спальни, улыбнувшись ему своей кошачьей улыбкой, которая когда-то нравилась ему, а сейчас только раздражала.

— Ты знаешь, в этих старых домах всегда так холодно, — хриплым голосом промурлыкала она.

— Ты могла бы попросить у леди Мэддок грелку, — сухо ответил он, многозначительно отступая от открытой двери.

Она сразу все поняла и улыбнулась. Одним из достоинств Амелии было то, что она все схватывала быстро.

— Я уверена, что эта аристократка держит грелку для себя, — ответила она. — Должно быть, это единственный объект, с которым она когда-либо делила свою постель, — добавила она с тем легким ехидством, которого Лоренцо терпеть не мог.

— У тебя, по крайней мере, есть теплое одеяло, — ответил он и бросил через открытую дверь взгляд на кровать с балдахином, кучей подушек и атласным стеганым одеялом. Тут было намного комфортнее, чем в спартанской комнате, в которой предстояло ночевать ему.

Однако он так и не поддался искушению, вспоминая, как блестели фиалковые глаза Эллери Данант, как она вздрогнула при его легком прикосновении… Ее влекло к нему. Она не хотела этого, но так было.

Он снова повернулся к Амелии и уже не столь приветливо окончательно подвел черту:

— Спокойной ночи, Амелия.

Лоренцо отвернулся и не оглядываясь направился к своей спальне.

Теперь, вернувшись в свою комнату, он с гримасой взглянул на выцветшие обои и ветхое одеяло. Леди Мэддок явно не заботилась об обновлении других спален.

Он отставил в сторону стакан со льдом — лед был не более чем предлогом для того, чтобы опять увидеть Эллери Данант — и откинул одеяло. Порыв ветра сотрясал оконные рамы, и Лоренцо почувствовал ледяной холод. Он снова скорчил гримасу. Что, черт побери, Эллери Данант делает в таком месте? Ее семья явно переживала тяжелые времена, но Лоренцо не мог постичь, почему она не продаст этот дом и не переедет в какое-то более уютное для жизни место? Она была молодая, хорошенькая и явно в какой-то степени талантливая. Почему она пропадает в этом захолустье графства Суффолк и заботится о доме, который того и гляди рухнет?

Отогнав эту мысль, Лоренцо начал раздеваться. Обычно он спал в одних трусах, но тут было так чертовски холодно, что он решил не снимать рубашку и носки, хотя выглядел в этом наряде, как он подозревал, весьма нелепо.

Вряд ли комната самой Эллери Данант хорошо отапливалась. Он представил, как она, в белой хлопчатобумажной ночной рубашке, застегнутой до горла, и в пушистых тапочках, прижимает к себе грелку. От этой картины губы его дрогнули, а мысли скакнули вперед, к тому моменту, как он расстегивает эту крахмальную рубашку и обнаруживает под ней восхитительное нижнее белье…