Дебора Тернер - Любить не страшно! Страница 4

— Сначала ее нужно перепеленать и дать микстуру, Я поставлю бутылочку с молоком подогреваться.

— Я подержу ребенка, пока ты готовишь питание, — сказал Кейд тоном, не допускающим возражений.

Энджи промолчала. Достав из холодильника бутылочку с разведенной молочной смесью, она включила чайник. Чайник был старый, как и все в этой квартире, изоляция на проводе порядком истрепалась, и, когда Энджи вставляла вилку в розетку, раздался треск и посыпались искры.

— Осторожно! — рявкнул Кейд.

Энджи фыркнула.

— Ерунда, он всегда так трещит, я уже привыкла.

— Это может быть опасно.

Не более опасно, чем находиться в твоем обществе, подумала Энджи, а новый чайник мне все равно сейчас не по карману.

Кейд снова обвел взглядом комнату.

— Что произошло? Насколько мне известно, вы с матерью жили в Гемпшире, на ферме ее кузена, и ты работала в его конторе. — Легкая тень сочувствия, проскользнувшая было в голосе Кейда, быстро сменилась прежними металлическими нотками. — Как вышло, что ты попала из вполне приличного дома в эту халупу?

Энджи мятежно задрала подбородок.

— Может, на твой взгляд, это и халупа, но большинство людей, обычных людей, сочли бы мою квартирку скромной, но вполне сносной. Что до того, как я сюда попала, то тут все просто. Грег, мамин двоюродный брат, умер, а наследники продали его ферму.

На лице Кейда не дрогнул ни один мускул.

— Когда это случилось?

— Около года назад. А в Плимут мы переехали потому, что так захотела мама. Она думала, что это хорошее место для жизни. — Энджи помолчала и глухо закончила: — К сожалению, она прожила здесь недолго.

— Что случилось? — спросил Кейд неожиданно мягко.

— Сердечный приступ.

— Прими мои соболезнования. Я знаю, что вы были очень близки.

Непривычная мягкость в голосе Кейда подействовала на Энджи странным образом — ей захотелось плакать. Она быстро заморгала и сглотнула ком в горле. К счастью, в это время чайник закипел. Энджи вынула шнур из розетки, налила горячую воду в большую кружку и поставила туда бутылочку. Кейд перевел взгляд с нее на Джинни.

— Где отец ребенка?

Тут только Энджи поняла, что Кейд считает Джинни ее дочерью, почему-то раньше такой вариант ей в голову не приходил. Наверное, потому что в присутствии Кейда ее мозг превращался в кисель. Внести ясность Энджи не успела: девочка разразилась громким ревом.

— Его здесь нет, — пробормотала Энджи. — Мне нужно перепеленать Джинни.

Не глядя на Кейда, Энджи взяла малышку, ушла с ней в спальню Фэй и закрыла за собой дверь. Кейд сардонически улыбнулся, но обошелся без комментариев. У него не оставалось сомнений, что Энджи не желает видеть его в своем доме. В любой другой ситуации он бы просто посмеялся над тем, что ее раздражает необходимость принять помощь от человека, вызывающего у нее неприязнь. Но сейчас Кейду не давала покоя одна мысль: всякий раз, когда он приближался к Энджи, она ощетинивалась колючками, как испуганный ежик, но он чувствовал, что в ее реакции кроется нечто большее, чем неподконтрольный разуму страх. Кейд подозревал, что страх Энджи в немалой степени вызван чисто сексуальной реакцией, с которой она пытается бороться.

Кейд еще раз оглядел комнату и криво улыбнулся. По-видимому, изначально эта квартирка была немногим лучше конуры, однако Энджи ухитрилась без больших затрат придать помещению более или менее уютный вид. Он готов был поспорить, что Энджи собственноручно выкрасила стены светло-бежевой краской, отчего комната казалась светлее. И эстампы она тоже, вероятнее всего, выбирала сама.

Внимание Кейда привлек кусок переливающейся золотистой материи, лежавший рядом со швейной машинкой, он подошел ближе и взял ткань в руки. Оказалось, что это недошитое платье, причем весьма фривольного покроя — с очень глубоким декольте, с разрезом на боку, да еще и практически прозрачное. Кейд понял, что Селин попала в точку: Энджи зарабатывает на жизнь в стрип-баре. По-видимому, после смерти матери ей пришлось туго, а тут еще ребенок. Кейд задумался, кто мог быть ее любовником, отцом ребенка. Вероятно, какой-нибудь парень из Гемпшира. Почему в трудное время, когда девочка заболела, его нет рядом? Кейд попытался представить этого безответственного типа, и на его лице сама собой появилась гримаса отвращения. Попадись мне этот мерзавец, подумал он с неожиданной злобой, уж я бы ему разъяснил, что думаю о подонке, бросившем женщину с ребенком!

Но, под презрением скрывалось другое, более примитивное чувство: злость на мужчину, овладевшего женщиной, которую желал он сам. Это открытие отнюдь не обрадовало Кейда, и он попытался найти рациональное объяснение своей унизительной одержимости этой женщиной. Кейд заключил, что его чувства — не более чем примитивная похоть, и если он даст ей волю, то она низведет его до уровня мужчин, которые платят, чтобы посмотреть, как Энджи снимает с себя бюстгальтер с блестками и микроскопические кружевные трусики. Он, к сожалению, не мог полностью изгнать животный голод, но, по крайней мере, был в состоянии его контролировать. Кейд вдруг очень отчетливо вспомнил, как на собственной свадьбе танцевал с Энджи, подружкой невесты. Он до сих пор не забыл особенный, только ей присущий аромат — чистый и очень женственный. Не забыл он и как она двигалась с природной грацией, не подозревая, насколько она обольстительна. Ей было семнадцать, она была взволнована, ее переполняли эмоции, на него она почти не смотрела, лишь мельком, да и то сквозь ресницы, но опытный взгляд Кейда прочел в ее глазах чисто женский интерес. И тогда, и сейчас, при воспоминании об их единственном танце, он испытал всплеск желания, совершенно неуместного. Пытаясь остудить свой пыл цинизмом, Кейд подумал, что из Энджи, наверное, получилась классная стриптизерша: в каждом ее движении, в каждом взгляде и вздохе таится соблазн, даже сейчас, когда ее кожа побледнела, а под глазами, наверное, от бессонных ночей у постели больного ребенка, залегли тени. Ее восхитительные синие глаза горят так же ярко, как прежде, чувственные губы все так же соблазнительны, шелковистые каштановые волосы не утратили золотистого блеска. По-видимому, Энджи приходится нелегко, но она встречает трудности с высоко поднятой головой и гордо расправленными плечами.

Тем временем Энджи переодела Джинни в чистые ползунки, приговаривая:

— Ну вот, теперь тебе будет уютно.

Энджи поймала себя на мысли, что тянет время, откладывая возвращение в гостиную, где ее ждет Кейд. Ни один мужчина не волновал ее так, как он, ничьи прикосновения, кроме прикосновений Кейда Рассела, не действовали на нее, как разряд тока. Если бы он случайно коснулся ее в кромешной темноте, она бы все равно поняла, что это он. Энджи подозревала, что Кейд чувствует то же самое. Она не раз ловила в его взгляде желание, которое он пытался скрыть, и всякий раз по ее спине пробегали огненные мурашки. Он желал ее так же, как она его. Вот почему Энджи не стала разубеждать Кейда, когда он решил, что Джинни — ее дочь. Кейд Рассел — неподходящий мужчина для неопытной девственницы вроде нее. Что он вообще делает в Плимуте? Во всяком случае, не ее ищет — когда их взгляды встретились, там, у стрип-бара, он был ошеломлен не меньше нее.