Грейс Грин - Летняя рапсодия [Сборник] Страница 4

Но она не собирается верить ему на слово. Она обязана убедиться, что все условия завещания выполняются. Это ее долг перед Крессидой.

Она попросит Эдмунда Максвелла немедленно этим заняться: навести справки… и вытащить правду на свет Божий.

ГЛАВА ВТОРАЯ

— Черт, я поражен…

Уитни не слышала, как Люк появился в кухне. При звуке его голоса она вздрогнула, и ей понадобилось несколько мгновений, чтобы собраться и спокойно повернуться к нему.

— Поражен? Чем же?

Он взглянул на ряды чисто вымытых тарелок и несколько дюжин хрустальных бокалов, которые Уитни вымыла и до блеска протерла льняным кухонным полотенцем.

— Твоими попытками произвести впечатление.

Она повернулась к нему боком и взяла стопку тарелок.

— Извини, мне нужно убрать это в шкаф.

Он посторонился и открыл дверцу шкафа.

— Тебе не надо мне ничего доказывать, — сказал он спокойно. — Я прекрасно знаю, что ты собой представляешь. Расслабься, дорогая… Иди, налей себе чего‑нибудь выпить, и пусть экономка сама здесь все закончит.

Стараясь подавить закипающую ярость, Уитни взяла вторую стопку тарелок. Делая вид, что Люка в кухне нет, она расставляла посуду на полочках шкафа. Закончив с тарелками, она принялась за бокалы, уставляя ими большой деревянный поднос. С усилием подняла его и понесла через холл в комнату, чувствуя, что Люк идет следом за ней. Пока она ставила бокалы в буфет, он даже не пошевелился, чтобы ей помочь.

— Ну, вот мы и одни дома, дорогуша. — Его голос был полон сарказма.

— Я не настроена на шутки.

— Это вовсе не шутка. Кто бы мог подумать в тот день, когда ты впервые появилась в этом доме подростком с глазами как блюдца, что в один прекрасный день мы будем вместе хозяйничать в этом доме.

— Я не собираюсь с тобой здесь хозяйничать. Просто в данный момент у меня нет другого выхода, как дать тебе комнату. Во всем же остальном тебе придется обходиться самому. Сам на себя готовь, стирай и…

— Для этого есть прислуга. Им за это и платят.

Уитни насмешливо взглянула на Люка.

— Никто не собирается тебе прислуживать. Кухарка и горничная уже уехали и возвращаться не думают. Они обе уже давно в пенсионном возрасте и здесь оставались только потому, что любили твою бабушку.

Она повернулась на каблуках и, помахивая подносом, решительно прошла обратно в кухню. Там она принялась нагружать поднос оставшимися бокалами.

Закончив на кухне, Уитни предполагала понежиться в горячей ванне и пораньше лечь спать. Она так устала, что, казалось, стоит ей присесть, и она уже не найдет сил подняться.

— Я пытался залезть на чердак, — раздался позади голос Люка, и она скрипнула зубами, — но он заперт. У тебя есть ключи?

Не глядя на него, она продолжала заниматься бокалами.

— Что тебе нужно на чердаке?

— Насколько я помню, бабуля никогда ничего не выбрасывала, так что есть слабая надежда, что моя старая мебель из детской может быть там — во всяком случае, она была там до моего отъезда. Ты не…

— Мебель все еще на чердаке… и старая коляска тоже. Но, наверно, все покрыто пылью. У меня не нашлось времени почистить чердак в этом году, а горничная не смогла бы вскарабкаться наверх по узкой крутой лестнице.

— Так где же ключ?

— На полочке возле двери. — Она повернулась к нему. — Ты собираешься залезть на чердак сегодня? Имей в виду, что сначала все нужно проветрить и вымыть, сегодня вечером ребенка в кроватку класть не годится.

Он потер затылок, и впервые за целый день она заметила, какое осунувшееся у него лицо и какие усталые глаза. Если бы не его враждебность и высокомерие, может быть, она бы и посочувствовала ему…

— Что ж, ты права, — сказал Люк. — Тогда утром.

— Где же ты уложишь малыша?

— Он может поспать со мной.

Повезло малышу! — внезапно подумала Уитни и тут же сердито одернула себя: ну и мысли у нее! Она поспешно повернулась и протянула руку к подносу, но неловким движением опрокинула хрустальный бокал для шерри. Он со звоном грохнулся на кафельный пол и разбился на мелкие осколки.

Шепотом выругавшись, Уитни присела, чтобы подобрать осколки, но тут же почувствовала боль. На порезанном пальце выступила кровь, и девушка с досадой прикусила губу.

Сильная рука резко поставила ее на ноги.

— Дай‑ка сюда руку, — грубовато приказал Люк. Он слегка сжал ее палец. — Внутрь стекло не попало, — сказал он. — Во всяком случае, я ничего не вижу.

Люк подтащил Уитни к раковине, включил холодную воду и сунул ее палец под струю. Нетвердо державшаяся на ногах девушка подчинилась. Люк стоял к ней вплотную, так близко, что она ощущала тепло его тела, чувствовала жаркое дыхание на своих волосах, слышала, что его сердце начинает биться быстрее.

— Ты пахнешь персиками.

Какой низкий и чувственный у него голос! Ей хотелось отодвинуться, но впереди была раковина, а позади — он. И еще она сомневалась, что сможет уйти далеко на внезапно ослабевших ногах. Палец под ледяной струей почти совсем онемел, кровотечение остановилось, и Уитни попробовала освободиться.

Люк развернул ее к себе, и она увидела, как потемнели его глаза.

— А на вкус ты тоже как персик?

Держа девушку за одно плечо, он пальцем осторожно провел по ее щеке, по губам и на мгновение задержался в уголке рта.

— Ты хочешь, чтобы я попробовал, не так ли? — Голубые глаза смотрели на нее гипнотизирующе, и Уитни не находила в себе сил отвернуться.

— Люк, ты сумасшедший!

— Я знаю, как тебя ко мне тянет… Я видел, как расширились твои зрачки, когда мы обсуждали, кто и где будет спать — и с кем…

Уитни чувствовала, что последние силы покинули ее.

— Ты сумасшедший, — повторила она прерывающимся шепотом.

— Да? — Кончиком ногтя он дотронулся до ее зубов. — А как насчет тебя? Какая же тогда ты? Алчная?.. — Голос внезапно утратил мягкость и стал злым и горьким. — Такая же алчная… как твоя мать?

Да он же просто играет с ней! Испытывает ее!

С горящими от унижения и обиды щеками Уитни резко вырвалась.

Люк сухо засмеялся, и его смех неприятно резанул ее слух. Девушке хотелось зажать руками уши, чтобы не слышать, но она не собиралась доставлять ему такого удовольствия.

— Если ты потрудишься убраться отсюда, — холодно сказала она, — я здесь подмету. День был очень тяжелый, я устала и хочу пораньше лечь спать.

— Я сам это сделаю.

— Нет, я сама!

— Ты уже успела порезаться. Или тебе нравится, как я играю в доктора? Еще хочется? Ну тогда давай, действуй.