Меланхолия - Михаил Ильич Гусев Страница 4

– Что? Кто?!

– За тобой. Ксения Алексеевна.

– Я же говорил, что нас ждет праздник! Это он, бал-маскарад лицемерия. Просто…Не обращайте на неё внимание, сударь.

– Будет, по-твоему.

Михаил и Евгений подошли к таким же, как они, тихим в стороне девушкам, и пригласили их на танец. Иногда Миша ловил “взгляды” и прекрасно их чувствовал, даже то, от кого они шли, но ему было слишком беззаботно.

После вечера они, будто собирались провожать дам, но Миша намекнул Евгению об их плане по поводу ночной прогулки. Они мягко попрощались с графинями и направились гулять по ночному Питеру.

Когда наступает ночь, голубая дымка дня поднимается, чтобы показать звезды. В это время мир людей будто бы замирает, становится тихим, словно безмолвным. На улицах все меньше прохожих, все больше окон загораются светом в домах. Тень опускается на улицы, где лишь одинокие фонари освещают маленькие островки вокруг себя. Звезды начинают сиять словно сахар пролился на черный мрамор, блестящий на солнце. Ночное небо становится таким желанным зрелищем, которое казалось волшебным на каждом закате и обещало вернуться, погасая в первом свете рассвета.

– Ну как вам они?

– Что?

Миша улыбнулся.

– Как тебе дамы?

– Обычные слишком. Слишком простые и не интересные.

– А мне вот наоборот понравились.

– Да тебе все дамы России нравятся, можешь открыть конкурс “Мисс Империя”.

Они оба посмеялись.

У реки Миша остановился и взглянул в воду, казалось, будто, что-то в этой мутной воде есть свое, Сверхъестественное. Она медленно текла, не смотря на прохладу и снег, все никак не замерзая.

Внезапно, из-за поворота появилась Ксения в компании с Александром. Михаил опустил голову ниже, чтобы она не могла узнать его. Проходя мимо, он, совершенно случайно, пересекся с ней глазами. Она узнала этот взгляд, эти глаза. Остановившись, посмотрела на него. Женя посмотрел на Михаила внимательно, затем, закатив глаза, молча подошел к заборчику набережной и облокотился на него, ожидая Мишу. Ксения бросилась бежать к Мише. Она взяла его за плечо. Искра. Буря. Эмоции. Он смотрит на Ниву, она на него. Затем Миша перевел взгляд на неё. Михаил смотрит на неё пустыми глазами, его обида уплывает вниз по реке.

– Самый опасный человек тот, у кого нет эмоций.

Миша ухмыльнулся.

– Шучу. Рад вас видеть.

– Я тебя больше. Я тебя больше, Миша.

По ее лицу потекла слеза. Михаил поцеловал ее нежно в щеку. Она заплакала еще больше. Но, тут подоспел Саша. Он оттолкнул Мишу, тот почти не упал. Затем Миша оттряхнул снег со штанины и сильно оттолкнул Александра, что тот упал на спину. Миша с серьезным лицом и молча снял перчатку и посмотрев на нее, затем на вопросительное лицо Ксении. Он решился и бросил ее в лицо Александра. У Ксюши перехватило горло.

– Завтра в полночь. Черная речка. Там, где Пушкин стрелялся.

Михаил и Евгений молча ушли.

– Как там Лермонтов писал, стрелять в ляшку иль в висок? Вот здесь мне нужно хорошо обдумать. Нужна ли мне эта дуэль? И что мне за неё будет. Каторга? Казнь? Или обойдется. А что будет, вот убью я его? Ну или он меня. Грустно все это. Грустно и… глупо? Нет, ничего не глупо. Пока это создание будет рядом с Ксенией, Я не остановлюсь. Может я правда болен? Почему он… Почему он?! Почему не я. Что с этим миром не так. Я не хочу жить в мире полном боли, разочарования, одиночества! Я хочу тихую, беззаботную и счастливую жизнь! Я не могу так. Я не могу!

– Ты закончил свой поучительный монолог? Я считаю ты поступил, как настоящий граф. Береги честь с молода.

– Берегу. Спасибо тебе, чтобы я сейчас делал без тебя, друг. Наверное, пить бы пошел?

– Естественно, я бы сам напился в такой ситуации.

– Так ты же не пьешь…

– Тебе кажется.

– “Нет ничего лучше Невского проспекта, по крайней мере в Петербурге; для него он составляет все. Чем не блестит эта улица-красавица нашей столицы! Я знаю, что ни один из бледных и чиновных ее жителей не променяет на все блага Невского проспекта.”.

– Ты зря время в своей депрессии не терял. Это кто, Гоголь?

– Он самый.

До самого утра они гуляли и наслаждались ночным Питером. Они гуляли, дурачились и просто жили. Жили, как в последний раз. Последний раз для Михаила. А может и нет.

Глава 4. “Не уходи смиренно в сумрак вечной тьмы.”

31 Октября 1900 год.

Сегодня состоится его роковая дуэль. Он был бледен, как никогда раньше. Весь день он метался, пытался отвлекаться прогулкой, сном, но ничего не помогало. Он не с кем не разговаривал в течении дня и лишь в девять вечера зашел в комнату к Евгению. Тот сидел в кресле и пил чай. Евгений встал, поставил чашку на стол.

– Так, хозяин барин, что у вас происходит? Ты весь день сам не свой.

– Ты будешь моим секундантом?

– Это плохо, что ты решился на такое, но Я за тебя, как за родину стоять готов.

– Рад. В одиннадцать у моей двери.

Михаил и Евгений шли вдоль ночных улиц. Мише казалось, что это его последний путь. Евгений пытался вести диалог, но Он смотрел в небо, в реку и выдыхал насыщенный, особый запах, запах ночи.

На черной речке уже было не спокойно. Александр уже стоял в ожидании. Также пришел свидетель с его стороны, какой-то пожилой мужчина и Ксения.

– Евгений, который час?

– Ровно полночь, Михаил.

– Благодарю, мы как раз вовремя.

Александр посмотрел на них озабоченно.

– Так, а где свидетель с моей стороны? Или ваше благородие не дозволено?

– Ксюша будет с вашей стороны.

– Я не хотел бы, чтобы госпожа все это видела, но у нас, очевидно, нет выбора.

Ночь, пару фонарей, легкая метель. Она гоняет снег по каменной плитке, словно полчище змей. Дуэлянты расходятся. Ксения побледнела и расплакалась. Петров стреляет первым. Он заносит пистолет, затем раздался выстрел… Промах…Что-то екнуло в душе Миши. Какая-то надежда.

Неожиданно для себя и для всех остальных, Александр откидывает пистолет в снег, злобно смеется и встает на колени, открыв все части тела для выстрела и кричит:

– Ну что же ты, стреляй!

Михаилу становится его жаль, жизнь своя или другого человека, она того не стоит. Нельзя сделаться всевидящим и назначить человеку смертный приговор. Пусть самому плохому.

Миша просто разворачивается и уходит. Но Петров произносит ему в след:

– Снова уходите, ваша милость.