Милая, у нас не будет развода (СИ) - Арская Арина Страница 4

— Ага, скукота та еще… — Саша закатывает глаза.

— То есть драк не устраивали, поджоги не планировали и не дерзили учителям? — Егор продолжает цепко смотреть на сыновей.

— Я четверку по русскому получил, — скучающе отвечает Саша.

— Четверку? — охаю я.

— Да, — вот тут он уже приосанивается.

— Ты? — Егор смотрит на Пашу.

— Про минус ты забыл, — тот пихает брата.

— Но четверка же, — Саша недовольно фыркает.

— Павел, — голос Егора становится тверже. — Что у тебя по русскому?

Паша с легким вызовом смотрит на него:

— Три с плюсом.

На лице Егора полное недоумение, и он переводит взгляд на меня, чтобы я объяснила систему оценок у учительницы наших сыновей.

А я тоже что-то ничего не понимаю.

Четыре с минусом и три с плюсом. Я, видимо, не улавливаю тонких нюансов в практически равнозначных оценках.

— Вот я тоже ничего не понял, — Паша пожимает плечами. — Просто Саня у нее в любимчиках, а я нет, потому что только Цинка нас различает. Остальные путают. Ваще, да? Мы же разные.

Перевожу с подросткового. Цинка — это Цинкова Любовь Ярославна.

— Мы близнецы, — Саша кривит лицо.

— Довод, да, — Паша выпивает залпом стакан компота и откидывается назад, похлопывая себя по пузу. — Близнецы, точно, да. Каждый раз об этом забываю.

— И твои косяки вешают на меня, — Саша морщит нос.

— А твои на меня.

Смотрят друг на друга и одобрительно стукаются кулаками.

— Каждый сам за свой косяк должен отвечать, — делаю глоток прохладного компота.

— А кто против? — Саша вскидывает бровь. — Но никого же не переспоришь. Я не хочу быть Пахой, а Паха мной, но нас путают. Говоришь, что я не Паха, так начинают заводится еще больше.

— Вы поэтому на прошлой неделе свои имена на лбу маркерами написали? — Егор устало потирает левую бровь.

— Да, — Саша кивает. — И не помогло. Опять получили люлей. Это какой-то замкнутый круг.

— Замкнутый круг люлей и отчаяния, — смеется Паша.

— Точняк.

Опять бьются кулаками, зевают и синхронно похлопывают себя по животам.

— А еще мы клюшки сломали, — Саша вздыхает. — Да. Случайно.

Я перевожу взгляд на Егора, который потирает свою короткую бороду. Они уже по третьей клюшке сломали.

— Как именно? — он задает вопрос и не спускает взгляда с сыновей. — Как в прошлый раз? Устроили фехтование? Или пытались пером клюшки срубить березу?

— Хотели приподнять шкаф, — Паша выдерживает взгляд Егора.

— Какой шкаф?

— Под который закатилась монетка, — медленно проговаривает Саша.

— Какая монетка? — интересуюсь я.

Замечаю румянец на щеках сыновей, и Паша сердито ворчит:

— Да у одной девки монетка закатилась под шкаф.

Встает, торопливо собирает тарелки. Саша следует его примеру. Через минуту их уже нет в столовой.

— Какие джентльмены, — Егор озадаченно постукивает пальцами по столу. — Рыцари с клюшками, — поднимается на ноги и идет прочь из столовой твердым шагом, — пойду свяжусь с этой Кукушкиной. И она должна нас принять завтра.

Опускаю лицо и закусываю губы до боли, чтобы отрезвить себя. Нельзя все вырывать с корнем.

Нельзя.

Егор — отец моих сыновей. Хороший отец. И даже моя обида и ревность не может с этим поспорить.

Господи, к чему в итоге придем?

Глава 6. Я теряю мужа

— Спишь на диване или в гостевой комнате, — зло шепчу я, когда в спальню заявляется Егор.

Делаю вид, что очень увлечена чтением книги.

Расстегивает рубашку, шагает в ванную комнату, игнорируя мое возмущение:

— Рыцари с клюшками дрыхнут, — задумывается на секунду. — Им бы клюшки из чугуна. Хотя… они и их сломают.

— Ты меня слышал? — откидываю одеяло, встаю и следую за Егором в ванную. — Эй, — сжимаю книгу.

— Почему я должен спать на диване или в гостевой? — Егор оглядывается и скидывает с плеч рубашку.

Помнится мне, как я вспыхивала румянцем, когда он так небрежно оголялся, а сейчас кроме злости ничего не чувствую.

И он не обрюзг. Не растолстел.

Он занимается в спортзале. По четным дням — кроссфит, по нечетным — тягает железо.

Он, подлец такой, здоровый, как медведь. Широкие плечи, мышцы, рельефный пресс… Все при нем, но я уже не смущаюсь, например, его линии темных волос, что идет дорожкой от лобка до пупка.

Когда у нас был головокружительный вираж страсти и громкого секса, эти завитки мне просто сносили крышу.

— Что? — спрашивает Егор, когда замечает мой взгляд на его животе. — Сбривать не буду. И не проси. И никакого шугаринга, — наигранно вздыхает, — у меня кожа чувствительная, и волосики мои врастут в кожу, — имитирует женский капризный голос, — фу, отвратительно.

Расстегивает брюки, но без вызова в глазах, а через несколько секунд с голой задницей уже стоит у раковины и выдавливает зубную пасту на щетку:

— Спать я буду в своей кровати, — откладывает тюбик с зубной пастой, глядя на меня через отражение в зеркале. — Рядом со своей женой.

И он не возбужден. Его член даже не приподнялся, не дернулся.

Возмутительно.

Устроил мне домашний быстрый стриптиз, и теперь бесстрастно чистит зубы.

Однако и у меня тоже внутри ничего не шевелится. Но мне простительно. Я обижена. Мне наговорили сегодня кучу гадостей, а вот у Егора нет оправданий. Мог хотя бы для приличия…

На выдохе прижимаю корешок книги ко лбу. Я могу отстраненно признать, что мой муж в хорошей физической форме, согласиться, что он привлекательный, но без волнения в груди и бабочек в животе.

— Тогда я пойду в гостевую.

Выхожу из ванной.

Дверь заперта на ключ, а самого ключа нет. В прошлом, когда меняли при ремонте двери, Егор отказался просто от защелки. Супружеская спальня, по его мнению, должна запираться на ключ. Я тогда не спорила. У него много неожиданных бзиков по поводу и без, и переспорить его часто не представляется возможным. Нервы потрачу, но в итоге приму его решение.

Оглядываюсь.

Стоит голый и чистит зубы, меланхолично взирая на меня, а затем опять скрывается в ванной.

Я за ним.

— Это несерьезно, Егор, — шепчу я. — Где ключ?

Сплевывает белую пену, наливает в стаканчик воды и полощет рот.

Господи, как же он меня бесит.

Сплевывает воду, вытирает губы полотенцем и разглядывает свою бороду, которую я готова по волоскам повыдирать.

— Егор, — цежу я сквозь зубы. — Я не лягу с тобой в одну кровать.

— Сейчас приму душ и буду чистеньким, — зевает и заходит в душевую кабину.

— Егор! Ты ведешь себя как мальчик!

Включает воду:

— Возможно, — отвечает он. — Но за весь наш брак мы не спали отдельно даже после ссор, Инга. Это наше правило. И сегодня мы его не будем нарушать. Я не касался чужих женщин, чтобы у тебя сейчас была ко мне брезгливость. Не целовал, не гладил… Я чист.

Стоит ко мне спиной. Подозрительно.

И заговорил о чужих женщинах.

— Развернись, милый, — медленно выдыхаю.

Егор неторопливо разворачивается. Сжимаю книгу пальцами до боли в суставах. Эрекция.

У него эрекция. У моего мужа эрекция от разговора о других женщинах. Стекло душевой медленно запотевает.

На меня у него не стоит.

— Урод! — швыряю в дверцу душевой книгу.

Она отлетает, и я издаю клекот отчаяния.

— Я могу, конечно, сейчас извиниться… — намыливает голову.

— Заткнись!

Молчит, и я вижу сквозь запотевшее стекло, как он проходит рукой по подмышке.

— И после этого я должна лежать с тобой в одной кровати?

— Так мне молчать или вести с тобой беседу?

— Ты же еще полезешь ко мне!

— Ну, знаешь, мне особого удовольствия не доставляет, когда сухая и ныряешь в тумбочку за смазкой. Это унизительно. Поэтому не полезу. У меня есть скорая помощь. Мой крепкий мужской кулак.

— И как часто ты…

— Дрочу в душе? — снисходительно спрашивает Егор. — Может, мы об этом поговорим в присутствии психолога, Инга? Я серьезно. Одно неосторожное слово и ты мои яйца сегодня проткнешь шпилькой, пока я сплю. Или отрежешь маникюрными ножничками. И я верю, что у тебя это получится.