Карьера до востребования (СИ) - Инга Леровая Страница 4

— Поцелуй меня.

— Илья! Ты сбрендил? Температура? Переутомился? — Илона опасалась открывать номер. Если Илюха войдет, выгнать его будет гораздо труднее. А может, он этого и добивается? Ждет, что ей надоест с ним препираться. Захочет Илона уйти, достанет ключ, а Илья поступит также как с ключами от машины.

— Если поцелуешь, сразу уйду.

— Да с какой стати? — разозлилась Илона всерьез. — Не хочу я тебя целовать.

— Жаль.

— Уходи, а. Ты уже достаточно мне нервы помотал за два дня.

— Спокойной ночи, Илка.

Илона дождалась, когда Илья спустится на пролет и только потом вошла к себе.

Глава четвертая. Забота сгущается

На удивление спала Илона крепко и сладко. Вот, что значит свежий воздух, отсутствие городской шумной суеты под окнами и прогулка перед сном. Мысль о завтраке постучалась и пропала. Сон это лекарство. И вставать ради еды Илона точно не будет. У нее есть припасы на крайний случай. Хотя бы раз в жизни надо проголодаться так, чтобы слона захотелось съесть. В планы Илоны вмешался Жетон. Позвонил-таки с самого утра.

— Эй, Пила, ты вчера пила? — Жетон захохотал над собственной шуткой. — Хватит дрыхнуть.

— Придурок, — вчера Илона не выключила телефон после того, как Илья в нем покопался, и вот результат. Нельзя расслабляться с этими сволочными ежиками.

— Как там Илюха?

— Жетон, ты ради этого меня разбудил? Чтобы спросить про Илюху? А ему самому позвонить ума не хватило?

— Ну, началось. Хорош меня пилить, я тебе не муж.

— Я сто свечек поставлю за эту радостную новость.

— Вот, зануда.

— А ты кто тогда?

— Я заботливый друг.

— Пока, друг.

— Стой. Про ребенка наврала?

— Нет.

— Илюха завелся. Чуть голову мне не открутил.

— Жаль, что не открутил.

— Мне не жаль. Он меня пытал по-черному и я проболтался.

— О чем?

— О нас.

— Как интересно. И что такого тайного ты ему открыл?

— Ну, что не было у нас с тобой ничего.

— Гад ты, Жетон.

— Ты, это, имей в виду, что с ним помягче надо сейчас.

— Новая фишка у нас? Помягче с Илюхой? А на самом деле размягчить вы оба хотите меня и скинуть потом на обочину?

— Пи-пи-пи-пи.

— Материться я тоже умею.

— Короче, Пила, раз ты такая непонятливая, говорю тебе открытым текстом. Илюха, в общем, заболел он. Я сам сначала не поверил. Но это правда. Поэтому он странный немного стал. Хочет все исправить.

— И про свою болезнь он тебе признался как другу? А, как врагу все выложил.

— Не признался. Я его выследил. И потом в карточку его заглянул, в больнице.

— Какую карточку? Жетон, ври да не завирайся. Нет уже никаких карточек, давно все в компьютерах. Разводишь меня.

— Хочешь я тебе вышлю анализы и снимки.

— И как я пойму, что это его анализы?

— Там фамилия есть.

— Не надо мне никаких анализов. Если человек скрывает, это его право. А ты вмешиваешься в чужую жизнь. Личную.

— Ох, ты, блин, Пила. А ты когда мой джин подрезала, ты не вмешивалась в мою личную жизнь? Нет?

— Нет. Разве что в личную жизнь твоего джипа.

— Короче. Пила, ты мне враг, но есть вещи выше вражды. Илюхе привет.

Жетон отключился, а Илона длинно и витиевато выругалась. Делать ей нечего, только гадать, в чем Жетон наврал, а где сказал правду. Она сама собиралась выйти из надоевшей детской игры, но когда это предложили парни, вчера Илья, сегодня Женька, Илона насторожилась. За годы вражды она привыкла обманывать и ловчить, в одну минуту перестроиться не получится. Ей и самой показалось, что Илюха странный. Только глупо делать предложение женщине, если не уверен в завтрашнем дне. Мужики так не поступают.

Пока Илона плескалась в душе, в ее номер бессовестно вторглись. Ничего не подозревая, она вышла в халате, с полотенцем на голове и потеряла дар речи. Стол в гостиной был накрыт для завтрака на двоих. Тарелки, чашки и все приборы. В одной маленькой кастрюльке — пшенная каша, в другой — сардельки. Вареные яйца, масло, маринованные огурчики, салат из свежей капусты и блинчики со сгущенкой.

— Это что? Ты с дуба рухнул?

— Садись скорей, пока все горячее, — Илья хлопотал вокруг стола, налил заранее чай из термоса Илоне, она не любила, когда язык обжигаешь.

— Илья.

— Не обещаю, что так будет каждый день в нашей семейной жизни, но радовать буду часто.

— Я не давала своего согласия, а ты ведешь себя нагло.

— Я веду себя заботливо.

— Многовато заботливых на одну меня.

— А кто еще? Жетон? Я ему морду набью. Чтобы не лез.

— Приятного аппетита, Илья, — лучше свернуть эти обсуждения и вкусно поесть. И кашу, и сардельки Илона любила. Чем бы бывший враг не руководствовался, кашу он вряд ли отравил.

Происходило невиданное. С точки зрения Илоны. С обычной точки зрения, завтракать с парнем, которого знаешь с детского сада, ерунда. Илья поглядывал на нее с довольной улыбкой, как будто сам сварил кашу, которую Илона с аппетитом поглощала. После завтрака пригласил на прогулку на лыжах. Был бы на месте Ильи другой мужик, Илона спокойно бы принимала ухаживания. В конце концов, она симпатичная молодая женщина, с собственной квартирой и доходом. Чего бы за ней не поухаживать.

— Мне звонил, Жетон, — решила Илона провести разведку боем.

— Зачем?

— Жаловался, что ты ему голову открутил.

— Врун. Все уши мне сгрыз своей болтовней. Еле отвязался от него, — Илья придержал дверь, чтобы Илона вышла с лыжами. — На свадьбу будем его звать?

— Какую свадьбу? — Илона начала придуриваться, строить из себя недотепу. Просто так, чтобы позлить Илью, который мало того, что притащился за ней в Карелию, еще и лыжами запасся. Для себя и для нее.

— Я могу, конечно, сам все заявления заполнить в ЗАГСе, но не хочу лишать тебя удовольствия.

— Какого удовольствия?

— Спорить со мной о фамилии. Ты можешь двойную взять. Муромцева-Пильская. Красиво будет.

— Ну, ты щедрый парниша, оказывается.

— Я такой, да.

Лыжню после ночного снегопада успели заново проложить, скользить по ней было легко и приятно. Илона даже испытала что-то вроде благодарности Илье за то, что вытащил ее в лес. Илья убегал далеко вперед, потом возвращался, проверял, как дела у Илоны. Словно они, в самом деле, были влюбленной парочкой. Жетон, наверно, все же соврал. Не походил Илья на больного. Носился по лыжне как лось, без устали. Но слова Жетона как соринка в глазу,