Энн Чарлтон - Звезды любви Страница 40

Она улыбнулась тетушке.

— Любить? Нет, он не из тех мужчин, которые мне могут понравиться, Луиза. — Боже, зачем я обманываю себя и других! — подумала Кейт. Любовь так незаметно подкралась к ней и захватила всю без остатка.

— Он, очевидно, был очень доволен, когда тебе удалось продать для него две картины?

— Еще бы.

— И где вы обедали? — спросила Луиза.

Кейт снова отвернулась, чтобы Луиза не могла видеть ее лица.

— Я тебя, наверное, удивлю. Но мы обедали у него дома.

Молчание Луизы было достаточно красноречивым.

— Вот как! — вымолвила она. — Могу себе представить, какой у него роскошный дом.

— Не то слово! И знаешь, Лу, там, в гостиной, среди многих других великолепных вещей — твоя напольная ваза с наядами.

Луиза разобрала и освободила, наконец, свою дорожную сумку. Когда она вытащила один из пакетов, его содержимое неожиданно выпало наружу, и Луиза невероятно смутилась, увидев, что Кейт заметила мягкую ткань и кружево ночной рубашки.

— Очень красивая! — не удержалась Кейт. — Держу пари, что Максу она очень понравилась.

Тетушка быстро затолкала рубашку обратно в пакет.

— Да, он оценил ее по достоинству, — с улыбкой проговорила она.

— Луиза, моя картина, которая была продана тогда на выставке, помнишь?.. Ее купил Роберт Бомон, для своей галереи.

— Это же здорово, Кейт! Раз он повесил ее в своей галерее, стало быть, очень высоко ценит. Поздравляю тебя, моя дорогая! — Она бросила на нее внимательный, изучающий взгляд. — Ты призналась ему, что это твоя работа?

— Нет! Я уже было собралась, но не нашлось подходящего момента. Я скажу на днях. Впрочем, можешь сама сказать ему, если хочешь.

Луиза подняла вверх обе руки.

— О, нет, мистер Рэнсом! Ты заварила, ты и расхлебывай эту кашу. Я не думаю, что ему понравится, что ты так долго водила его за кос.

— Трусишка! — сказала Кейт со слабой улыбкой, размышляя над тем, почему собственно факт, что под именем «Б. Ренсом» скрывается она сама, дает ей какие-то преимущества перед Робертом Бомоном? Еще вчера вечером она так упивалась своей тайной. А теперь, в свете вчерашних событий этот секрет казался таким жалким!..

Кейт решила отвезти Филиппу чек за его проданную картину. В свете того, что он все еще не оправился от удара, нанесенного его самолюбию той первой картиной, в чем Кейт полностью винила только саму себя, это было самое большее, что она могла для него сделать. Проехав через Линдейл, она свернула, наконец, на дорогу, ведущую к дому Филиппа, и невольно залюбовалась изумительным пейзажем, который так покорил их с Луизой в первые дни пребывания здесь, когда у них еще было время смотреть по сторонам и любоваться красотами природы. Она не могла отвести глаз от покрытых багрянцем зарослей кустарника, на фоне которых то тут, то там проглядывали первые желтые цветы распускавшейся акации и мимозы.

— Входите, моя дорогая, — приветливо сказал ей Филипп. — Как я рад, что вы заехали к нам! — Потом, откатившись в своем кресле-каталке немного в сторону, добавил: — Правда, Эндрю сейчас на работе.

— Я приехала повидаться с вами, Филипп. Я хочу передать вам вот это.

Она протянула ему чек. Он с любопытством повертел его в руках и озадаченно взглянул на Кейт.

— Вы хотите сказать, что кто-то все-таки купил мою картину?..

— Вот это да! — повторял он, разглядывая чек. — Это событие надо отметить. — По настоянию Филиппа была откупорена бутылка вина, но как только Кейт сделала первый глоток, она почувствовала спазм в желудке и подступивший к горлу комок тошноты. После всех ее вчерашних безрассудств ей сегодня лучше было бы не видеть и не брать в рот алкоголя. Но ради Филиппа, не желая омрачать его радости, она сделала вид, что с удовольствием пьет за его успех.

— Знаете, Кейт, это так важно для меня! Это такой огромный стимул, когда я знаю, что в чьем-то доме висит моя картина, с моей подписью. И она будет висеть даже тогда, когда меня самого уже не будет на свете. — Она хотела было возразить ему, но он поднял вверх свою исхудавшую руку:

— Нет-нет, я вовсе не хнычу. Я знаю, что мне долго не протянуть. Я и так уже задержался на этом свете дольше, чем положено, и то лишь благодаря заботам Эндрю. Это он буквально продлевает мне жизнь. — Он посмотрел на Кейт. — Так хочется, чтобы твое имя осталось где-нибудь запечатленным навечно, пусть даже на довольно скверной картине, которую однажды могут просто выбросить на свалку.

— Моя клиентка явно не считает эту картину скверной. Она даже сказала, что из всех картин, что висят в моей галерее, эта — единственная, которую она хотела бы приобрести. — Кейт тактично умолчала о том факте, что картина весьма гармонировала с бордовыми шторами в доме миссис Прайс.

Филипп поднял свой бокал.

— Вы прирожденный дипломат, Кейт. И я очень благодарен вам, что вы снова выставили картину в своей галерее даже после того, как ее так резко раскритиковал сам Роберт Бомон.

Он пригласил ее проследовать за ним в заднюю комнату, где была расположена его студия, и показал ей свои последние работы. Большинство полотен, стоявших на полу вдоль стен, конечно, были довольно нелепы, но одно из них все же привлекло ее внимание.

— Вот эта картина мне особенно нравится, — сказала она, повинуясь какому-то внутреннему импульсу. — Вы не хотите ее продать? На тех же условиях, что и раньше?

— Вы шутите!..

— Нет. Все мои клиенты-художники обычно представляют свои новые работы взамен проданных, — произнесла Кейт. — Я подберу подходящую раму и повешу вашу новую работу на то место, где висела предыдущая картина.

Его лицо расплылось в блаженной улыбке. Забирая картину, Кейт справилась об Эндрю, на что нахмурившийся Филипп заметил, что Эндрю будет очень расстроен упущенной возможностью повидаться с ней. И у нее сложилось совершенно определенное впечатление, что, говоря это, Филипп имел в виду нечто гораздо большее, чем просто ее краткий визит.

И почему она не могла влюбиться в Эндрю?.. — размышляла Кейт на обратном пути. Ведь он воплощал в себе именно то, о чем только могла мечтать каждая девушка — он был умен, красив и добр. Она могла быть счастливой с ним, а ей вот приходится проливать по ночам слезы из-за Роберта. Она сердито смахнула первые слезинки, которые уже были готовы пролиться из глаз. Ей некого винить кроме самой себя. Губы Кейт задрожали. Она пыталась забыть все происходившие между ними стычки, которые невольно провоцировала своим собственным поведением, пытаясь доказать себе, что он ей абсолютно неинтересен. Но что поделать, если он уже нашел себе место в ее сердце. И вряд ли она сможет его так быстро забыть. Если только это вообще было возможно.