Пола Льюис - Жили-были двое Страница 41

Пола Льюис

Жили-были двое

1

Впервые Флоренс пересекла этот пролив в шестнадцать лет. Тогда она была худой, длинноногой, ростом в пять футов и восемь дюймов, и носила короткую стрижку.

А еще она была нервной, необщительной и даже какой-то злобной девочкой. Родители развелись двенадцать лет назад, и она очень плохо знала красивого мужчину, который был ее отцом. Инициатором развода был именно Бил Кларк. Он оставил свою жену Элизабет в Элсуэрте и ушел к очаровательной светской даме по имени Патриция Лоран, с которой познакомился в Бостоне на какой-то конференции.

Элизабет — мать Флоренс, сильная, стойкая женщина, была расстроена разводом, но смогла заглушить боль и показать всем, что может быть независимой. Она так и не вышла замуж и никого не просила помощи. Одна вырастила дочь, лишь изредка разрешая «самодовольному развратнику» навещать ее. Но чтобы никогда — с «этой женщиной».

— Не могу понять, как я умудрилась выйти замуж за такого человека. — Флоренс помнила эту сцену и слова матери, хотя тогда была еще мала, чтобы их понять. — Он слишком красив. — Элизабет поставила дымящийся утюг на гладильную доску и, гневно сжав кулаки, поучала дочь, сидевшую у камина с книгой: — Красивые мужчины пользуются женщинами. Когда надоедает одна, просто выбрасывают ее и находят другую.

Она наклонилась вперед, облокотившись на гладильную доску словно на кафедру перед аудиторией, и ее голос зазвенел:

— Остерегайся красивых мужчин, Флоренс. — Сжатые губы, казалось, совсем исчезли. — Иначе тебя ждет разбитое сердце.

Флоренс была очень похожа на отца. Те же, по выражению матери, «нахальные зеленые ирландские глаза», густые русые волосы и дерзкий подбородок с ямочкой. «Но, слава богу, не в него характером. Ты — хорошая, разумная девочка. Я очень старалась, чтобы ты стала такой».

К тому же Фло была и очень проницательной девочкой. Она знала, что новая жена отца рада, что Элизабет не разрешает ему видеться с дочерью и помогать, хотя отец и пытался убедить их в обратном. Патриция хотела, чтобы он порвал с прошлым и всецело отдался новой жизни в Бостоне. У него было все, о чем только можно мечтать: красивая жена, престижный клуб, избранный круг друзей, имевших положение в обществе, и даже сын жены от первого брака. Флоренс и Элизабет было бы лучше исчезнуть с лица земли. Разговаривая с отцом по телефону, она часто слышала нерешительность в голосе и понимала — любое напоминание о них крайне неприятно для Патриции.

Принимая во внимание такие отношения, оставалось лишь удивляться, что Флоренс вообще увидела Патрицию и ее сына Дугласа. Помимо дома в Бостоне, у четы Кларков имелся летний коттедж на острове Маунт у побережья. В тот год у Била выдались летом четыре свободные недели, он вдруг позвонил и спросил, не разрешит ли Элизабет дочери приехать к ним.

— Хочешь поехать? — спросила Элизабет.

— Не особенно.

Элизабет удовлетворенно улыбнулась.

— Ладно. По-моему, ты все-таки должна поехать. Хотя бы затем, чтобы показать, как много он потерял за эти годы.

Флоренс не ждала ничего хорошего от этой поездки. Ведь для Патриции неприятно даже упоминание о ней. Наверняка и Патриция ей не понравится. И она не понравилась. Эта женщина была так не похожа на мать — моложавая, загорелая, полная энергии. А почему бы, собственно, ей не быть такой? Максимум, чем она утруждала себя, — игрой в гольф с другими такими же бездельниками, приезжавшими летом на остров отдыхать.

А отец? Флоренс изо всех сил старалась полюбить его. Но мать оказалась права. Он был слишком занят собой и без устали флиртовал со всеми женщинами подряд.

А Дуглас, сын Патриции? Все остальные чувства меркли в сравнении с теми, которые он вызвал в ее душе. Всю жизнь внутри жила обида на этого человека, который занял ее место в жизни отца. И теперь она радовалась, что может открыто ненавидеть его. Он был как раз из тех, кого мать призывала опасаться. Самодоволен, самоуверен, своенравен, в свои двадцать лет красив настолько, что не передать словами, и, очевидно, знал это. Высокий, хотя и не богатырского сложения, но с сильными ногами великолепного бегуна. Более ровного золотистого загара она больше никогда не видела.

Когда Флоренс вошла в дом, он стоял в холле у телефона в синих спортивных трусах, с переброшенным через плечо полотенцем, объясняя какой-то девушке, почему накануне был на пляже с другой. Синие глаза сверкали, в них не было и тени раскаяния. Густые блестящие каштановые волосы падали на лицо, и он отбрасывал их небрежным жестом. Хочет произвести впечатление, заключила Флоренс, посмотрев на него презрительно. Он самодовольно улыбнулся и ответил что-то собеседнице глубоким приятным баритоном.

— Дуглас, заканчивай разговор, приехала Флоренс, — сказала Патриция. Потом вздохнула с шутливым раздражением: — Мой сын настоящий сердцеед.

Флоренс уже не сомневалась, что это именно так.

В первый же день они поссорились. Ссору, конечно, начала она. В Дугласе Лоране было нечто такое, отчего Флоренс теряла хладнокровие и забывала про застенчивость. Возможно, постоянная насмешка в синих глазах, или хвастливые слова о том, что он собирается поступать в Йельский университет, или эти темные очки на кончике прямого загорелого носа… Весь месяц между ними не прекращалась война. Они не подзывали друг друга к телефону, клали в одежду медуз, подливали в напитки томатный соус, ворошили заправленную постель — короче говоря, смеялись и издевались друг над другом, пока Флоренс не доходила до слез, а Дуглас не багровел от злости.

Еще никогда и никто не вызывал в ней такой ненависти. Он был самым злобным, надменным, самодовольным эгоистом, какого только можно представить. И что самое страшное, девушки не могли перед ним устоять. Непрерывно звонил телефон, длинноногие красавицы заглядывали в дом, «просто пробегая мимо». Фло не могла понять, как взрослые девушки могут быть такими глупыми? Чем Дуглас привлекал их?

Эти вопросы так и остались без ответа, когда месяц пребывания на острове подошел к концу.

— Ты хорошо отдохнула? — спросил отец на пристани, когда они ждали парома на материк.

— Да. — К ее удивлению, это было правдой.

Дуглас, в последнюю минуту вдруг решивший пойти вместе с ними, резко оторвал взгляд от книги и вскинул голову.

— Настолько хорошо, что приедешь следующим летом? — продолжал отец.

— Да, мне очень понравилось.

Непонятно почему, но ей стало грустно от того, что уезжает. Нельзя сказать, чтобы появилась близость с отцом и Пат, но все же они неплохо ладили. Это получилось как-то само собой.