Дорис Смит - Песня, зовущая домой Страница 45

Для проведения практических занятий я выезжала в самые разные места — однажды в Пейсли, где старинное аббатство вросло в зеленый луг, на котором еще цвели розы, другой раз к школе у дороги на Килманрок. Я возвращалась оттуда в Глазго, раздумывая об ученице, на которую я обратила внимание, и о рекомендациях, которые со временем должна буду направить в учебную часть, когда мой автобус обогнал автомобиль цвета морской волны. Моя ученица и кулинарный класс мгновенно испарились у меня из головы, и я со стыдом осознала, что стою, вытянув шею, стараясь увидеть, кто сидит за рулем. Но было уже поздно. Широкая дорога, одна из самых приятных, какие я видела, с домиками под розовыми черепичными крышами и деревьями с начинающей желтеть листвой по ее обочинам, была пуста.

Но с этого мгновения я пропала. Я порвала визитную карточку Колина, но адрес я знала наизусть: Слигачан, Крилли. В Крилли ходили автобусы. В прошлую субботу я ездила в Эдинбург, и перед выездом на шоссе стоял дорожный знак, который я прочла. Интересно, каков Слигачан? Милый домик вроде тех, что я проезжала — со входом посредине и выступающими по бокам террасами? А как выглядит Крилли? Выбрал его Колин только из-за школы или за что-то еще? Завтра опять суббота. Это сумасшествие. Дебора, просто сумасшествие, твердо сказала я себе.

Но вечером, когда я записывала для памяти пункты, которые собиралась обсудить со своей ученицей, это ощущение снова вернулось.

Где-то не дальше двадцати миль стоял дом, в котором жили трое, с кем я однажды отстаивала от агрессора парковую скамейку в Плимуте. И кроме того, Хани. Да, я ее купила и одела, хотя в этот раз не в твид производства Адама. В эту самую минуту она сидела на кровати, бессмысленно улыбаясь, и на ней был килт из тартана цветов клана Камеронов, который я без ложной скромности считала шедевром.

Чтобы в солнечный день съездить за город, причина всегда найдется. В субботу стоял легкий туман, предвещавший к вечеру заморозок. Но килт у Хани был из чистой шерсти и кофта толстой вязки. Мы на двоих взяли один билет в оба конца на автобус до Крилли. Я так и знала, что мы не утерпим.

Моя хозяйка сообщила мне, что «туда дорожка неплохая». Она началась в промышленной части города с грязноватой краски и отслаивающейся штукатурки, пробежала через пригородную застройку и потом поразила меня широкими пространствами и грядой гор по левую сторону. Не таких живописных, как низкие округлые Пентиланды, сверху вниз глядевшие на Эдинбург, и все же сегодняшние горы, обесцвеченные туманом, давали очень подходящую пищу фантазии. Невероятным образом Крилли превратился в Бригадон.

Но теперь Крилли надвинулся на меня, как будто снятый приближающейся камерой, с названиями «Крилли» на станции обслуживания и «Крилльская начальная школа» на дорожном указателе. Это место было настолько спокойным, что у меня возникло странное ощущение недостатка воздуха. Не прелестный и не слишком опрятный, Крилли с его ворохами опавших золотисто-коричневых листьев, казалось, дремал, не обращая внимания на окружающий мир. Я жадно впитывала его глазами: неухоженные садики, костры, высокие старые дома.

Автобус не остановился, продолжая грохотать, как я решила, к центру городка. Это предположение оказалось довольно ошибочным, потому что вскоре дома опять сменили зеленые изгороди, пасущиеся овцы и указатель с надписью «Крилльский гольф-клуб». Струившийся из-за холмов свет придавал очертаниям гор холодную четкость — и потом мы уже снова проезжали пригороды, и навстречу стали попадаться фургоны с названиями фирм из Глазго на боках. Показался знакомый сквер и… но этого не могло быть… я вновь смотрела на облезшую краску и штукатурку, которые видела в начале путешествия. И с последним поворотом влево автобус уже подъезжал к той самой стоянке в центре Глазго, откуда мы начали свой путь.

Я побывала в Крилли и совершенно без толку. Я просто сидела. Ожидая, словно дитя, пока автобус остановится.

Обычно в незнакомых местах я не чувствую одиночества, но теперь, когда я возвращалась к себе вместе с Хани, все еще отдыхавшей в моей сумке, одиночество ощущалось во мне подобно физической боли.

Глава одиннадцатая

Когда в понедельник утром я шла на свой первый урок, служитель передал мне письмо. Почерк был мне незнаком, на конверте стоял штамп почтового отделения в Глазго. Я открыла его и заметила сначала название палаты, потом — название больницы. Письмо было кратким.

Дорогая Дебора,

ноги проходят давно полагавшееся им обслуживание, и если у вас есть свободное время, на что я и не надеюсь, мы все трое будем рады вас видеть. Время для посещений (тут он указал часы). Кстати, я опять Джон Маккензи, имейте в виду. Держу пальцы скрещенными!

В общей палате стояло шестнадцать кроватей, и все были заняты. Включенное на полную громкость радио передавало репортаж с футбола.

Из общей картины ослепительно-белых простынь и полосатых пижам выделилась одна довольно-таки великолепная пижама, синяя с белыми и желтыми квадратами, и в ней довольно-таки великолепный мужчина. И почему это я всегда считала худобу Адама предпочтительнее откровенно симпатичной внешности?

— Джон, — засмеялась я, — как жаль! И как ваши дела? — Я протянула руку в его теплую ладонь, и она сразу привлекла меня ближе к нему.

— Бросьте, вы же знаете, что этого мало. Они тут целый день дожидались.

Ну, если они и вправду ждали, думала я, то уж точно дождались. Его мягкие, нежные, но решительные губы безошибочно нашли мои.

— Колин, — прошептала я, — пожалуйста. — Так меня еще не целовали, и я ощутила легкое опьянение.

— Ну, это должно их удовлетворить, — плутовски объявил Колин. — Видите ли, меня никто не навещал, кроме родителей, так что они стали меня даже немного жалеть. Пришлось сказать им, что когда вы приедете, мы все наверстаем.

Великолепные зубы Колина светились белым светом на загорелом лице. Операция по удалению мозолей довольно болезненна. Судя по виду Колина, ему было хоть бы что.

— О, знаете ли, мы тут развлекаемся вовсю, — сказал он. — Я в некотором смысле получаю удовольствие. — Контраст с моим последним посещением больного был поразительным, но с другой стороны, я могла ручаться, что Колин сумеет получить удовольствие в любых обстоятельствах. Точнее, в любых, кроме как тем вечером в театре в Сикоуве — и это не получило объяснения по сей день. — И вообще, — говорил он, — я не мог дожидаться отдельной палаты. Двадцать четвертого я отправляюсь в Германию.