Tanza Liz - Жизнь как теннис Страница 49

Миллс слушала, что говорила Эмма. Женщина понимала, что блондинка сейчас искренна как никогда.

– Эм, я уже говорила тебе, что ты сначала должна узнать о человеке хоть немного, чтобы не было таких ситуаций. А та ухмылка, которую ты видишь, это обычный щит, который защищает человека от окружения.

«Что я несу? Рассказываю ей о себе. Но зачем? Я не хочу, чтобы она узнавала обо мне что-либо»

– Мозгами я это понимаю, но вот сердцем… – покачала головой блондинка, – ты как всегда права, Ри. Но я ничего не могу с собой поделать. Ты даже не представляешь, как мне сейчас жаль…

– Ты знаешь, почему этого человека задело то, что ты сказала? – посмотрев на Эмму, спросила Реджина.

– Да, – тихо ответила блондинка, опуская голову.

– Тогда поставь себя на ее место. Чтобы ты сделала и как отреагировала? – спросила Реджина.

Эмма не хотела ставить себя на место Реджины. Она прекрасно понимала, что чувствует Миллс, и какие эмоции побудили сделать, то, что она сделала.

– Я бы размазала этого человека по стенке. Уничтожила одним только взглядом, – сквозь зубы прошипела блондинка.

Она вспомнила про свою мать. И на секунду представила, что было бы, если про ее маму такое высказали, хоть и не в прямой форме.

– Вот видишь. Ты обижаешь ее, а даже не знаешь, как она к тебе относиться, – с придыханием сказала Миллс.

Услышав фразу Миллс, Эмма тут же подняла голову и посмотрела в глаза брюнетки:

– И как же она ко мне относится? – с колотящимся сердцем спрашивала блондинка.

– Не знаю, я не она, – посмотрев на Эмму, ответила Реджина.

Эмма улыбнулась.

– Да, ты права, Ри. Слушай, а что все я да я. Расскажи, что у тебя стряслось? – с нескрываемым интересом спросила блондинка.

Миллс не знала, как начать, она боялась, если она сейчас все скажет, это перевернет ее жизнь.

– Все вокруг замечают то, чего не замечаю я. Но сегодня я поняла, что все так и есть. Я поняла, что меня тянет к человеку, который меня ненавидит. От одного его взгляда меня бросает в дрожь, а от прикосновений в жар. Я постоянно думаю только о нем. Таких чувств я не испытывала никогда. Эм, скажи, как забыть? – у Миллс скатилась по щеке одинокая слеза.

«Что? Неужели, это правда? Чувства? Миллс, ты, правда, испытываешь ко мне чувства? Да, меня тоже тянет к тебе. Очень сильно… Все те прикосновения, про которые ты говоришь, про взгляды – все в точности, как и у меня. Но я не знаю… Зря я затеяла эту игру в Ри и Эм. Я не могу не предвзято смотреть на это…»

– Ри. Послушай. А может тебе просто поговорить с этим человеком и сказать, что ты действительно чувствуешь к нему. А уже потом делать выводы – забывать или же… – тут Эмма посмотрела на лицо брюнетки и увидела, как осталось мокрая полоска на щеке и Свон дернуло с новой силой. Она поняла, что Миллс говорит не просто правду, а самую что ни на есть болезненную правду, которая серьезно действует на нее.

«Если она просит сказать напрямую, значит, она не боится этого услышать?!»

Реджина посмотрела в глаза Эмме, – Эм, я… – она дотронулась ладонью до щеки Свон, – Эмма… – Миллс не смогла больше сдерживаться и, подавшись вперед, своими губами нежно коснулась губ Эммы.

Свон на секунду задержалась на губах. Не ответив, но и не отстранившись. Она была безумно растеряна и не знала, что ей делать. Она не могла себе признаться, что тоже испытывает такие чувства к этой женщине. Да, ее тянуло к ней, да, она хотела побольше узнать ее как человека, да, ей нравилось проводить время вместе, но это не те чувства, что испытывает Миллс.

Отстранившись, так и не ответив на поцелуй, Эмма растерянно посмотрела в глаза Реджине, давая понять, что не понимает, что сейчас произошло.

Миллс посмотрела на растерянную Эмму.

– Прости, я не должна была. Это ошибка, пожалуйста, забудь. Я больше не буду выводить тебя, мы просто все оставим в прошлом. Пока, увидимся на матчах, – высказавшись, брюнетка встала и пошла к выходу из парка.

– Боюсь, что уже не увидимся… – тихо сказала блондинка, отворачиваясь в сторону и закусывая нижнюю губу.

Реджина услышала, что сказала Свон и быстро обернулась, – что это значит? – вернув голосу прежний тон, спросила она.

– Я снимаюсь с турнира и завтра всем об этом сообщу. И да, мисс Миллс, наш спор остается в силе. Я завтра же публично принесу вам свои извинения, – также возвращаясь к их прежним отношениям, проговорила блондинка.

– Ты что идиотка? – вырвалось у Миллс, посмотрев на Эмму.

Свон посмотрела в ее глаза и совсем невесело ответила:

– Нет. Это мое решение и оно вполне осознано. Это не турнир, а сплошной кошмар. За последние несколько дней я испытала столько негативных эмоций сколько не испытывала вот уже несколько лет. Мне все это надоело…

– Нет, ты точно идиотка. Ты одна из сильнейших теннисисток этого турнира и так легко решила отказаться от борьбы? Да ты мне за 5 дней испоганила жизнь, а теперь решила засунуть голову в песок и свалить с турнира? Да, первой же новостью в таблоидах будет, что возлюбленные поссорились, а мне это никак не нужно. Хочешь вылететь? Проиграй! Но я не позволю тебе просто так все бросить, – договорив, Миллс развернулась и быстрым шагом, ушла.

Свон ошарашена монологом Миллс. Она только и думала, что Реджина будет просто счастлива никогда больше не видеть Свон, а тут… А тут Реджина Миллс 2 ракетка мира говорит, что Свон сильная теннисистка и не имеет права бросать турнир.

Мысли окончательно смешались в белокурой голове, и Эмма, чуть погодя, побежала из парка.

Свон нагнала брюнетку уже у входа в гостиницу. Резко схватив за запястье, Эмма развернула ее к себе и чуть отдышавшись, спросила:

– Что значит, ты не позволишь мне все так бросить?

– Я не собираюсь, перед вами отчитываться, мисс Свон. А теперь отпустите мою руку, мне больно, – выдернув кисть, Реджина вошла в дверь гостиницы.

«Ну, что, Свон, захотела поиграть? Так поиграем, только по моим правилам» – Реджина быстро поднялась к себе в номер и не раздеваясь легла спать.

Эмма потрясенно еще долго стояла около входа в гостиницу. Она смотрела в уходящую спину Реджины и не могла ни догнать ее, ни спросить, что-либо еще. Она просто стояла, как вкопанная и не могла пошевелиться. Слова брюнетки так сильно засели в белокурой голове, что Свон не знала радоваться ей или огорчаться.

«Я не позволю тебе просто так все бросить… Что она хотела этим сказать? Нет. Я решила, что нужно остановиться, значит нужно остановиться. Не стоит продолжать бороться за то, что тебе уже не нужно, идти против своих принципов и доводов. Снова надевать эти маски и стараться держать себя в руках. Нет. Я уже не смогу сдерживаться, я это поняла… Завтра же объявлю о своем уходе и о бессрочном отпуске, из которого вряд ли смогу выйти…»