Мишель Смарт - Вторая брачная ночь Страница 5

Когда все это закончилось, она думала, что умрет. Но это не убило ее, а сделало сильнее.

– Тебе не нужна жена, – сказала она спокойным тоном, несмотря на эмоции. – Скандал с «Тайнами знаменитостей!» не затронул твой бизнес.

– Дело не в бизнесе.

Официант принес кофе, косясь на по-прежнему нетронутые тарелки.

Ксандер положил в кофе ложку тростникового сахара и посмотрел на Элизабет:

– Жена моего брата злоупотребляет алкоголем. Ей диагностировали цирроз печени, и если она не прекратит пить, то через несколько лет умрет.

– Ты имеешь в виду Катерину? – вырвалось у Элизабет. Она была поражена тем, что он рассказывает ей такие личные вещи.

– Ты помнишь, как ее зовут? – удивился Ксандер.

Конечно, Элизабет помнила. Какой смысл вообще разговаривать с людьми, если пропускаешь мимо ушей то, что они говорят? Кроме того, тогда она считала, что скоро познакомится с членами его семьи, которых он упоминал.

– Я не знаю, что будет с Катериной, получится ли у нее излечиться от зависимости, – продолжал Ксандер. – Но все это послужило тревожным звонком для Яниса. Я годами умолял его заняться лечением зависимостей, но только происшествие с женой его напугало. Десять дней назад он лег в наркологическую клинику в США. – Ксандер взял со со стола чашку и сделал глоток.

Эта клиника считалась одной из лучших в мире, и Ксандер искренне желал выздоровления брата. Он не хотел быть свидетелем его смерти. На похоронах Аны он чуть не сошел с ума от вины и горя, и даже не знал, что будет, если и Янис тоже умрет. Он был единственным в семье, к кому Ксандер все еще питал теплые чувства.

– Это хорошо, – произнесла Элизабет более теплым тоном.

– Да. Но он там пробудет не меньше двух месяцев, и Катерина тоже в ближайшее время не выйдет из больницы. Так что я должен заботиться о Лукасе.

– Это твой племянник?

– Да. Ему восемь. – И тут он подходил к самому главному. – Мои родители подали в суд с требованием опекунства. Они считают Яниса и Катерину никуда не годными родителями.

Она нахмурилась в раздумьях:

– Но ты же сам говоришь, что Янис и Катерина в плохом состоянии. Неужели так уж плохо, если Лукас будет жить у бабушки и дедушки?

– В том-то все и дело, – ровным голосом сказал Ксандер. – В нормальном состоянии Янис отличный отец и очень любит своего сына. Но наши мать и отец специально выбрали этот момент, чтобы отобрать Лукаса – когда Янис и Катерина не в силах этому противостоять. Я должен им помочь.

– А где он сейчас?

– В моем доме. Он будет там еще две недели, а потом состоятся новые слушания. Мои родители будут бить по самым уязвимым точкам, чтобы признать и меня неподходящим опекуном.

– Но зачем?

– Из принципа. Этот скандал выставляет меня развратным и аморальным, и единственный способ, каким я могу убедить суд, – это доказать, что я способен взять ответственность за ребенка и у меня есть для этого ресурсы. В качестве женатого человека я буду вызывать гораздо больше доверия. И планы моих родителей пойдут прахом.

– Вот так просто?

Он отхлебнул кофе:

– Наша страна все еще довольно консервативна, и вряд ли у одинокого мужчины много шансов. Но если родители получат опеку, они никогда не отдадут Лукаса обратно. В моей семье уже много лет идет вой на, и они не упустят шанса одержать в ней внушительную победу.

Элизабет сняла очки и нахмурилась, глядя вдаль и явно оценивая то, что он только что ей рассказал.

– Все довольно просто, – продолжал он. – Мы с тобой публично объявим о браке и будем поддерживать его видимость, пока Янис не оправится. А там, возможно, и Катерина встанет на путь исправления.

– А что, если Янис сорвется? Мне опять придется исполнять роль твоей жены?

– Как только он выйдет из клиники, то я устрою, чтобы меня назначили законным опекуном Лукаса на случай отсутствия родителей. Если бы мы раньше знали, что отец и мать собираются забрать Лукаса себе, мы бы уже это сделали. Но мы не ожидали, что они падут так низко. Они его почти не знают.

А стоило бы это предвидеть, мрачно подумал Ксандер. Его родители воспринимают жизнь так же, как бизнес: как игру, в которой может быть только один победитель.

– В общем, все, что нужно, – просто возобновить брак. Я понимаю, что многого прошу…

– Многого?! – Ярость Элизабет не знала границ. – Моему бизнесу конец! Это работает только в атмосфере секретности, а какая тут может быть секретность! Все, чем я занималась все эти годы, будет уничтожено. А как насчет всей остальной моей жизни? Я должна отказаться от нее ради тебя?!

– Не сказал бы, что придется от многого отказываться. Ты же посвящаешь все свое время работе. Парочка друзей, с которыми ты время от времени общаешься, и занятия йогой, когда позволяет время. И все.

Она смотрела на него, не веря своим ушам:

– Ты что, следил за мной?! Ну, это объясняет, как ты узнал о «Левиафане».

Он был невозмутим:

– О твоем бизнесе я узнал, когда разбирался в причинах отказа в аннулировании брака. А потом меня интересовало, может ли что-то послужить поводом обвинить тебя в неблагонадежности и отказать в опекунстве.

Его изыскания, впрочем, ни к чему не привели. Все скелеты в шкафу были надежно спрятаны. Даже если она и вступала в какие-то отношения, их следов нигде не было. Что ему и требовалось.

– Ты можешь придумывать какие угодно объяснения, но это называется вторжением в личную жизнь. И это непростительно.

– Если бы ты была на моем месте, ты бы поступила так же.

– Мне бы не пришлось утруждаться: детали твоей личной жизни уже несколько месяцев полощет пресса! А вот я не даю им такого повода.

– Большая часть этого – выдумки и преувеличение, – ледяным голосом ответил он.

– Ах, вот как, – саркастически сказала она.

Ксандер начал злиться. Он допил кофе и поставил чашку на стол, а затем аккуратно указал на пляж:

– Видишь того человека с фотоаппаратом?

Элизабет повернулась.

– Это папарацци. Мой секретарь намекнул ему, куда мы едем.

Элизабет была готова взорваться от гнева.

– Он знает, кто ты и чем занимаешься. И про брак тоже. А какая именно история будет сопровождать фотографии, решать тебе.

Он ее попросту подставил.

Элизабет понимала, что ее мир рушится. Теперь новости об их встрече будут во всех таблоидах, и никому ничего не объяснить.

– Не могу поверить, – сказала она, еле сохраняя самообладание. – Говоришь, твои родители низко пали? Ну так ты достойный продолжатель рода.

– Мне жаль, что пришлось так поступить, но все это ради моего племянника. Мне-то уже нечего терять, если ты откажешься. Возможно, тридцать миллионов долларов тебя утешат. Также я выплачу выходное пособие всем твоим сотрудникам.

Ну вот всему и конец. Как только миру станет известно, что она стала женой скандального казановы, никто уже не захочет обращаться к ее услугам. Элизабет вздохнула и поднялась на ноги, глядя на него с высоты своего роста:

– Тебе даже в голову не пришло устроить все как-то иначе, без обмана и унижения. Кажется, это твой стиль.

– Я не мог рисковать. Кроме того, некоторое время я полагал, что ты намеренно скрываешь ситуацию с нашим браком, чтобы дождаться удачного момента. Манипуляция – привычный инструмент в мире бизнеса.

– Поздравляю, ты владеешь им в совершенстве, – с горьким раздражением сказала она.

– Я хочу защитить племянника, – с нажимом сказал он.

– И ты мог бы просто попросить моей помощи. Так было бы лучше и тебе, и мне. А теперь я лишь еще сильнее тебя ненавижу.

– Думаю, тридцать миллионов подсластят тебе пилюлю.

– При чем тут вообще деньги? Ты за час разрушил то, что я строила десять лет. Фактически отнял у меня мою жизнь. А вдобавок еще и шпионил за мной.

– Ты хочешь больше?

Она заметила усмешку на его губах и разозлилась еще сильнее:

– Не пытайся выставить меня меркантильной стервой. Все это вообще происходит только потому, что ты дал прессе повод в тебя вцепиться. Дыма без огня не бывает, знаешь ли, и ты сам виноват в том, что тебя не считают способным на опекунство. Очевидно, не без оснований.

– Я не спрашивал твоего мнения, – яростно сказал Ксандер. Кажется, ей все-таки удалось нащупать в нем что-то человеческое. – Так ты согласна?

– Нет. Но тебя это, похоже, мало волнует.

– Значит, договорились.

– Два условия. Во-первых, этот «брак» будет максимально коротким и, естественно, никаких «супружеских обязанностей».

Он стиснул челюсти:

– В нашей семье принято иметь сообщающиеся комнаты. Думаю, нас это устроит.

– И второе. Дверь моей комнаты должна запираться на замок.

– Хорошо. – Он посмотрел на нее с непроницаемым выражением, затем достал из кармана бумажник: – Нам пора заселяться в отель.

– Нам?

— Да, cardia mou[2], – произнес он с издевательской ухмылкой. – Создаем предпосылки для последующих действий. Фотограф знает, где мы остановились, и, думаю, не преминет разжиться доказательствами, что ночь мы тоже проводим вместе.