Элизабет Харбисон - Влюбится по принуждению Страница 5

— Здесь он есть? — нерешительно спросила она.

— Боюсь, что нет.

Кейт еще больше запаниковала.

— Ты говоришь, что мы не можем выбраться отсюда?

Казалось, Бен собирался так и сказать, пока не взглянул ей в глаза. Тогда он смягчился:

— Я этого не говорил. Есть и другие возможности. — Но он явно сомневался.

Ей все же хотелось поверить ему.

— У меня есть швейцарский армейский нож. Как ты думаешь, мы сможем что-нибудь им сделать?

— Дай сюда. Посмотрим.

Она сунула руку в карман, радуясь, что некоторое время назад занозилась щепкой и положила в карман нож после того, как попробовала действовать пинцетом.

Но когда она протянула ему нож, он посмотрел на него с сомнением.

— Не подходит?

— Ну… — Он повертел нож в руке и открыл маленькое лезвие. — Я вроде как представлял себе что-нибудь побольше. Но это, может быть, подойдет.

Он подошел к двери и занялся замком. Кейт заглянула ему через плечо.

— Наверное, может пригодиться опыт тех лет, когда ты был малолетним преступником, а?

Он бросил на нее косой взгляд.

— Я бы не сказал, что был малолетним преступником. — Он снова занялся замком и добавил, не оборачиваясь: — Но… да, думаю, ты могла бы так сказать.

Что-то щелкнуло, и у них вырвался вздох облегчения. Но ручка не поддалась.

Он закрыл нож и протянул ей обратно. — Ты не можешь так просто сдаться.

— Придется. Когда это здание строили, то подумали об охране. Его сконструировали именно так, чтобы люди не могли сделать то, что мы пытаемся сделать сейчас.

— Значит, ты просто… сдаешься?

Он мягко засмеялся.

— Ну, мы здесь не умрем. Контору открывают за пару часов до начала скачек. Кто-нибудь скоро придет.

Кейт посмотрела на часы.

— Сейчас половина седьмого утра. — Ей стало трудно дышать. — Скачки начнутся в семь часов вечера.

Он явно огорчился.

— Верно. Я думал, в час дня.

— Только по воскресеньям. — Она начала потирать руки, заметив, что у нее потеют ладони.

Он вздохнул и прислонился спиной к стойке.

— Ну, это, конечно, досадно.

Кейт почувствовала себя так, будто на нее давят стены.

— Мы должны выбраться отсюда.

— Мы не можем, — рассеянно сказал он. — Боже, ты всегда так сильно нервничаешь.

— Я не нервничаю!

Он встретился с ней взглядом.

— Конечно, нервничаешь. Всегда.

Она рассердилась, временно забыв о нарастающей клаустрофобии.

— Как ты смеешь говорить мне такое? Именно ты, который изо всех сил старался, чтобы я нервничала.

Он покачал головой.

— Я вел себя так, как любой ребенок моего возраста.

— Ты во всем вел себя так, как не вел себя ни один ребенок твоего возраста. Мы только диву давались, как ты мазал клеем стулья учителей, и приклеивал к доске жевательную резинку, и…

— В этом нет ничего страшного.

— Ну, нет, не в этом…

— Тогда в чем ты меня винишь?

У нее вырвался невеселый смешок.

— Во многом.

Он отмахнулся.

— Чушь. Но совершенно последовательная чушь. Ты всегда преувеличивала.

— Значит, я была нервной и истеричной, это ты хочешь сказать?

Он окинул ее взглядом.

— Приблизительно.

— А ты был идеальным.

— Не идеальным. — Он вскинул голову и, как ясно заметила Кейт, попытался удержаться от улыбки. — Просто нормальным.

У Кейт вырвалось раздраженное восклицание, и она всплеснула руками.

— Ты поразителен. — Она снова подошла к двери, пытаясь придумать, как ее открыть. — Совершенно поразителен.

— Спасибо, — сказал он у нее за спиной. — Я это слышал, но никогда не думал, что услышу и от тебя.

Она повернулась и взглянула па него.

— Это не комплимент.

На этот раз он действительно улыбнулся.

— Я знаю.

Она взглянула на него как можно злее.

— Пожалуйста, скажи мне, что не задержишься здесь надолго.

Он покачал головой.

— Примерно до семи часов вечера.

— Я… — Она нахмурилась. — Ты знаешь, что я имела в виду: в городе, а не тут.

— Смотря по тому, как быстро приведу в порядок ферму.

— О господи, на это может уйти целая вечность, — сказала она раньше, чем успела попять, что говорит. И быстро добавила: — Ты достаточно долго в этом бизнесе, чтобы знать: каждый раз, когда думаешь, что добился успеха, судьба бросает тебе очередной вызов.

Он внимательно посмотрел на нее и кивнул.

— Я не собираюсь сдаваться.

Он не уточнил, что имеет в виду. Кейт поняла, что расспрашивать не стоит.

Вообще-то она решила, что, вероятно, лучше провести время горячо молясь, чтобы кто-нибудь пришел и выпустил их отсюда, поэтому не стала больше тратить время на неловкую болтовню с Беном.

Но по крайней мере благодаря ему Кейт не чувствовала клаустрофобии. А ведь на миг ей показалось, что у нее начинается удушье.

Кейт не могла сказать, почему. До сих пор она никогда не была подвержена клаустрофобии. По мнению ее близких, она иногда была чересчур чувствительной, но слабой — никогда.

Глядя на Бена, она чуть не спросила себя: может быть, он заметил ее панику и попытался ей помочь, нарочно рассердив, чтобы она не боялась?

На очень краткий миг она почувствовала к нему симпатию. Но потом вспомнила, что Бен Девиер не делал великодушных жестов ради кого бы то ни было, тем более — ради Кейт Грегори.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Три часа спустя они все еще сидели в конторе.

— Однажды я видела шоу по телевизору, — сказала Кейт, — когда к детекторам дыма поднесли зажженную спичку, чтобы вызвать тревогу.

— Я его видел. Сработали тушители, и все в студии промокли.

— Но так можно спастись.

— Мы не в опасности, Кейт. Нам незачем так стараться отсюда выбраться. Пока что у нас не кончился воздух и мы не умираем от обезвоживания или чего-нибудь еще. — Он подошел к холодильнику, вынул колу и предложил Кейт.

Кейт покачала головой. Он захлопнул дверцу и, открыв колу для себя, уселся, собираясь ее выпить, закусывая сырными палочками.

— Это тебя убьет, — заметила Кейт, наблюдая, как он ест неполноценную пищу. — Вероятно, это опаснее, чем застрять здесь.

Он громко рассмеялся.

— Стирать опаснее, чем застрять здесь.

Она пожала плечами и принялась читать сплетни в журнале.

— А ты? Вероятно, тебе не на пользу чтение такой макулатуры.

Она отложила журнал и терпеливо посмотрела на него.

— Это лучше, чем тебя слушать.

— Может быть.

Она снова принялась читать журнал.

— Но по крайней мере я говорю правду.

Она снова положила журнал.