Джейд Ли - Пикантное пари Страница 5

Лорд Кайл поспешно протянул руку.

– Идет! Тысяча гиней на то, что она даст тебе от ворот поворот.

Энтони гневно уставился на изящную узкую кисть однокашника, отмечая ее ухоженность и отсутствие мозолей. Кайлу никогда в жизни не приходилось зарабатывать на хлеб насущный собственным трудом, и при этом он полагал, что может делать ставки на будущее Энтони. Это смешно.

– Давай, давай, майор! Несомненно, твое мужское достоинство стоит тысячи гиней.

Энтони эти оскорбления не особенно задевали. У него не было необходимости что-либо кому-либо доказывать, тем более этому щеголю. Но длительная болезнь ослабила его, а злость подтолкнула к безрассудству. Он схватил руку Кайла тем же движением, каким хватался за клинок.

– Идет, – сказал он, и его голос зазвенел сталью. – Тысяча гиней на то, что леди София к августу станет моей женой.

– Умри, ты, проклятый мучитель женщин! – воскликнула София и ее возглас эхом разнесся по небольшой поляне в темном стаффордширском лесу.

С диким восторгом она швырнула в ночное небо ненавидимый ею корсет. Она стала наблюдать за его полетом: как он взмыл ввысь, потом на мгновение завис, словно подхваченный Богом, а затем повалился в яму. Воображение Софии представило это так, будто Всевышний, сочтя ее корсет злом, ниспроверг его в глубины ада.

– Аминь! – закричала она.

Затем София полезла в сумку, лежащую у ее ног, и быстро извлекла оттуда еще один опостылевший корсет. Она ощутила в руках его привычный вес, взглянула на болтающиеся кремовые шнурки, даже пробежала пальцами по ненавистным ребрам из китового уса. Вслед за ним в яму полетело все, что оставалось в ее сумке: все тесные одежды, которые нужно было шнуровать и от которых зудело тело.

– Никогда больше вы не коснетесь моей кожи! – воскликнула она.

София наблюдала, как ночь поглощает предметы ее туалета, прекращая их существование. Она представляла себе, что вместе с ее корсетами в небытие отправились и все сковывающие и порабощающие нормы лондонского высшего света. Каждая жестокосердая матрона, каждая злословящая душонка была отвергнута Богом и последовала в яму у ее ног.

Взявшись за лопату, она подняла ком земли.

– Ну вот и все! – воскликнула она.

Затем она швырнула землю в яму, воображая, как под ней задыхаются все ее отвратительные воспоминания. Она радостно захихикала, слушая равномерные удары комьев земли, их погребающих.

Но этого было недостаточно. София хотела большего. Со вздохом стащив с себя слишком тесные ботинки, она пнула их, отправив прямо в черноту ямы, где они через мгновение исчезли.

– Нужно от всего этого избавиться, – сказала она тихо.

Все язвительные и похотливые косые взгляды, пустые вечеринки и визиты вежливости, а самое главное, все нелепые светские правила, которые на каждом шагу связывали молодую леди по рукам и ногам. Все эти ограничивающие нормы поведения, предписанные девушке, которая желает выйти замуж, – они более не имели над нею власти, так же, как корсеты и шнуровки больше не стесняли ее дыхание. Теперь она старая дева, вы шедшая из возраста невест, и ее это вполне устраивало.

И все же она не хотела, чтобы ее радостный ритуал так быстро закончился. К сожалению, кроме той одежды, которая была на ней, ей больше нечего было похоронить. А от своего платья избавляться она не желала. Она сшила его сама, это простое свободное одеяние из муслина, и оно было исключительно удобным и прекрасно подходило для ритуала погребения опостылевшего нижнего белья.

Нужно что-то другое. Но что именно?

И вдруг ее осенило. Однако это будет нелегко. Мебель трудно будет вытащить из дома, но она справится. Вот тогда все действительно окажется в прошлом, и это хорошо.

Майор Вайклифф напряженно поерзал в седле, мучительно давившем на его раненую ногу, зная, что к утру она станет отекшей и будет болеть. Но сейчас он не хотел думать ни о чем другом, кроме цели своей поездки и своей будущей жены.

София. Даже само ее имя звучало изысканно. Невозмутимо спокойная, она как нельзя лучше подходила для его дипломатической должности.

Он уже все обдумал. В Стаффордшир он прибыл немногим менее часа назад и, не теряя времени, определил своего денщика со всем имуществом на постой в ближайшей гостинице. Затем оседлал лошадь и прямиком направился сюда, к нынешнему жилищу Софии, внимательно изучив окрестности. Он желал хорошо подготовиться к завтрашнему дню, когда нанесет ей визит.

Он прибудет к чаю – наиболее приличному времени для посещений – и поговорит с Софией о том, что теперь он вполне здоров и может жениться. Благодаря специальному разрешению они смогут сочетаться браком незамедлительно. А потом они вместе отправятся в Индию.

Великолепно. Все четко запланировано.

Энтони улыбнулся возникшей в его воображении картине своей будущей размеренной жизни с женой. Эта мысль даже заставила его на время забыть о боли.

Воткнутые в землю факелы он увидел задолго до того, как приблизился к поляне перед домом Ратбернов, их огонь ярко пылал в ночной тьме. Нахмурившись, Энтони прищурился, пытаясь разобрать, что за тени мелькают в дрожащем свете факелов. Может, цыгане или браконьеры устроили лагерь, чтобы приготовить себе ужин? Вряд ли, слишком близко к жилью.

Затем он в ужасе заметил, как что-то крупное появилось в дверях особняка Ратбернов. Все его существо охватил гнев. Her, это был не цыган, который собирался поджарить себе мяса. Это был вор, выносящий вещи из захваченного дома!

Пришпорив, Энтони пустил коня вперед. Страх за Софию сдавил ему горло. Он молился о том, чтобы она находилась в безопасности, подальше отсюда. Но что, если она там, в доме? Что, если грабитель посягнул на нее? Эта мысль была ему невыносима.

Подъехав ближе к поляне, Энтони услышал грохот, будто что-то тяжелое волокли по каменной дорожке. Что это? Он не мог разглядеть, что именно тащили и кто это делал, но предмет волокли от дома. В этом сомнений не было.

Может, это было тело? Страх подстегнул его солдатский инстинкт. Вместо того чтобы обдумать происходящее, он выхватил меч и сильно пришпорил коня. Демон послушно рванул в карьер, влетая на поляну, подобно ангелу мщения.

Понадобилось не более секунды, чтобы Энтони осознал ситуацию. Он увидел человека, женщину, которая толкала нечто огромное и при этом ругалась. Это не было трупом, чего он боялся. Предмет больше походил на поваленный набок письменный стол, чьи крышки и ящики хлопали, как у сломанной игрушки.

Прищурившись, Энтони вгляделся в женщину. Поскольку сейчас она стояла между ним и большим факелом, ее сгорбленный силуэт выделялся на фоне яркого золотистого сияния, и он различил грубо остриженные локоны и маленький задиристый нос. Осадив коня всего в нескольких дюймах от нее и гневно глядя сверху вниз, он прорычал: