Тереза Саутвик - Несговорчивая жена принца Страница 5

– Понятно. Тебя использовали.

Он снова с ней соглашается. Что за ерунда?

– Тебя должны были полностью информировать. Помощник, ответственный за случившееся, будет сурово наказан.

– Начало положено. А насколько сурово? – осторожно поинтересовалась Джессика.

– Как бы хотелось?

Хороший вопрос. Как можно наказать виновного в том, что тебя выдали замуж за человека, которого ты готова избегать как чумы?

– Если наказание должно быть равноценно преступлению, его следует принудить жениться на женщине, до дрожи ему противной.

– Он уже женат.

Смешинки, прыгающие в глазах Кардала, указывали, что он уловил намек и выказанное ему пренебрежение нисколько его не огорчает. А что с него взять? Мир для него – площадка для игр, а женщины – любимые игрушки.

– Понятно. И дети есть?

– Трое.

Ой. Ей не хотелось, чтобы из-за нее человек потерял работу, в то время как ему надо обеспечивать жену и детей.

– Пожалуй, достаточно будет сурового внушения. И предупреждения, чтобы не смел играть с чужими жизнями.

– Организуем, – сказал Кардал с легким поклоном.

– Прекрати.

– Это жест уважения.

– Нечего кланяться. И ухмыляться.

– Ты предпочитаешь, чтобы я хмурился?

Да, подумала она. По многим причинам. Не последняя из которых – от его улыбки у нее почва уходит из-под ног.

– Неужели ты можешь веселиться перед лицом оставшейся проблемы? Как ты собираешься избавить меня от этого брака?

– Возможно аннулирование брачного соглашения.

– Ладно, – кивнула она. – Что мне надо делать?

– Не следует окончательно закреплять брачный союз, выполняя супружеский долг.

Это же надо так вляпаться! Обсуждать секс, словно речь о деловой операции.

– Замечательно, тогда можно начинать оформлять бумаги. Обещаю тебя не соблазнять, и совершенно уверена, что ты меня соблазнить не сможешь.

– Ты совершенно уверена? – Огонек в его глазах разгорался.

Задор состязания, принимаемого вызова.

– Ой, да ладно. Я ищу человека, способного вложить в отношения сердце и душу. Мы оба знаем – ты не годишься.

– Действительно? – Длительное время он смотрел на нее, потом пожал плечами. – Если ты желаешь, я начинаю процесс расторжения брака.

– Очень желаю. – Несомненно, его податливость вызвана сильнейшим предубеждением против брачных уз.

Внезапно ее кольнула другая мысль.

– У тебя могут быть неприятности?

– Не волнуйся из-за меня. Я объясню все королю с королевой.

– Но шума не будет?

– Люди, занимающиеся связями с общественностью, сделают соответствующие заявления. Но…

– Что?

– Если бы ты согласилась играть роль моей жены – только на публике, пока недавний скандал поутихнет, – я был бы очень благодарен. И моя семья также. А пока я бы оказал тебе любую возможную помощь для встречи с родными.

С родными. Из-за них она проехала полмира. Оставшись после смерти матери совсем одна, Джессика всегда мечтала иметь проблемы, на которые жалуются другие. Соглашалась бы, чтоб ее судили и давали непрошеные советы, лишь бы получать взамен неограниченную любовь.

– Договорились, – согласилась она. – Пока никто не ждет от меня рождения детей.

В ответ Джессике досталась лишь улыбка и взгляд, напомнивший ей большую кошку, задумавшую позабавиться с намеченной жертвой.

Минуя разноцветные палатки открытого рынка, лимузин направлялся к центру столицы Бхакара. Джессика не успевала вертеть головой.

– Что-то не так?

– Все замечательно.

И даже еще лучше. Верный своему обещанию, Кардал накануне проводил Джессику в ее комнату, и она провела ночь – одна – в самой великолепной спальне, какую только можно себе представить, с гардеробной примерно того же размера, как вся ее квартирка в Лос-Анджелесе. После вкусного завтрака Кардал сообщил ей, что его персонал связывается сейчас с ее семьей, и, пока они ждут результатов, предложил экскурсию по городу. Очень мило, хотя, скорее всего, главной его целью являлось замять скандал. Ну и ладно.

Девушку удручало, что этот прелестный городе белоснежными зданиями под крышами, выложенными красной черепицей, – место рождения ее матери, которое ей, Джессике, совершенно незнакомо. Словно тебя изначально лишили чего-то жизненно важного.

– Скажи, что тебя тревожит, – тихо произнес Кардал.

Мягкость его голоса поразила ее.

– Трудно поверить, но мама никогда не говорила мне о своем родном городе и своей семье.

– Потому, наверное, что они были связаны у нее с горькими воспоминаниями.

– Откуда ты знаешь?

Он пожал плечами.

– Естественный вывод. Все пытаются забыть неприятное. А разговоры о нем лишь растравляют рану. Груз и без того тяжкий, не говоря уж о бремени вынашивания ребенка.

Значит, Кардал считает, что мать пыталась защитить ее. Он говорил искренне, и она находила смысл в его словах, хотя не ожидала подобной проницательности в человеке, порхающем по жизни.

– Прав ты или нет, я нахожу твои слова весьма утешительными.

Тут зазвонил его сотовый телефон, и она отвернулась поглядеть на Аравийское море. Сверкающий синий простор скрылся из виду, когда они свернули на узкую улочку.

Кардал захлопнул крышку телефона и сказал:

– Мой секретарь. Я ждал его звонка, чтобы согласовать визит к твоим родственникам.

– Когда я могу с ними встретиться? – замирая, спросила она. – Я ничего о них не знаю.

– У тебя две тети…

– У матери было две сестры?

Ясно, были. Он же сказал. Просто Джессике всегда так хотелось иметь брата или сестру. Кого-нибудь, чтобы не быть одной. А у матери было две сестры, и она бросила их, ушла, не оглянувшись. Почему?

– Одна из них, – продолжал он, – замужем за вождем кочевников Бхакара. Другая – врач и живет в городе к северу от столицы. Ты повидаешься с обеими.

– Как было бы замечательно. А мои дедушка с бабушкой?

– Они сейчас в отъезде. Их информировали о твоем прибытии, и они вернутся так быстро, как только смогут.

– Понятно, – вздохнула Джессика.

Он нахмурился:

– Что такое?

– Жаль, что мне приходится ждать. Я надеялась провести с ними как можно больше времени, пока мне не придется возвращаться к работе.

– Разве ты не можешь продлить свое отсутствие?

– Должно быть, смогу, как мне ни неприятно поступать так с детьми.

– Разве ими некому заняться, кроме тебя?

– Не так все просто. Войти в доверие к осиротевшим детям нелегко. – Личный опыт не давал ей усомниться в этом.

По правде сказать, она никогда больше не позволяла себе довериться кому-нибудь всем сердцем.

– То, что для меня – отсрочка возвращения, для них – очередное предательство. Еще один человек, бросивший их.