Марша Ловелл - Союз сердец Страница 5

— Извините, что потревожил вас в вашем горе. — В резком голосе не было и нотки вины, он даже не смотрел на нее, уткнувшись в какие-то бумаги на столе. — Но есть некоторые вопросы юридического характера, о которых я обязан вас уведомить. По завещанию Леонидаса, сделанному, к сожалению, несколько лет назад, все остается его жене, которая даже не потрудилась прийти на его похороны. — Он поднял глаза и посмотрел на Иви долгим жестким взглядом. — Хотя, возможно, она предпочла не показываться. — Он еле слышно вздохнул. — Как бы там ни было, Леонидас оставил ей все свое имущество, в том числе дом, где они жили и где теперь живет она, а также все, что имеется в этом доме, а также третью часть своего пая в нашем деле. Общая стоимость наследуемого около пятнадцати миллионов долларов.

Иви только ахнула. Так Леонидас был миллионером? Все то время, что она была с ним знакома, он не покупал никакой одежды, сам выращивал овощи, пилил на дрова сухие деревья. Тратил деньги он только на покупку всего необходимого для живописи. Она придумала даже такую игру — что он станет делать с деньгами, когда его признают как художника. Теперь она поняла, почему он не принимал ее игру и говорил, что деньги не приносят счастья. И пусть она никогда не верит, что они могут его дать.

— Мой поверенный проинформировал меня, — продолжал Георгос, — что вы можете опротестовать завещание на том основании, что не менее шести месяцев до его смерти проживали совместно с ним в качестве гражданской жены и ожидаете от него ребенка.

Иви открыла было рот, чтобы возразить против первой формулировки, но передумала. Они ведь действительно жили вместе. Другое дело, что не переступали порога в своих отношениях до той самой последней ночи. И все же… как-то нехорошо опротестовывать его завещание. У него было достаточно времени и возможностей изменить завещание, если б он этого хотел.

В памяти снова всплыли слова Леонидаса о том, что деньги не приносят счастья, и она поняла, что не хочет ничего из тех денег, которые явно сделали его несчастным. Она ничего не сказала — Георгос опередил ее.

— Насколько я вас знаю, — протянул он, — не сомневаюсь, что вы не хотите этого так же, как и я. И потом, его жена не из тех женщин, кто спокойно относится к денежным вопросам. Она откроет целое сражение, и нет гарантии, что вы выиграете дело. Я бы не советовал действовать подобным образом. Леонидас доверил вас мне, зная, что я обо всем позабочусь, и вы не останетесь без средств. Я учредил доверительный фонд для вас и ребенка, а в обмен на это вы подпишете официальный отказ от притязаний на имущество Леонидаса и какие-либо другие деньги семьи Павлиди. Как вам это?

Она заколебалась. Было бы безумием отказаться от надежного денежного обеспечения себя и ребенка, и это совсем не то, что борьба за ту совершенно неприличную сумму. Георгос явно ведет речь не о миллионах, а лишь о том, чтобы ей хватало на жизнь. Но ведь это его деньги. Иви совсем не улыбалось быть обязанной ему еще больше, чем сейчас. Бог ты мой, он и так потратил на нее целое состояние, приказав Рите подобрать ей целый гардероб и массу всего прочего. Хотя, как она полагала, Георгос тоже достаточно богат и вряд ли пострадает от этого.

Иви утвердительно кивнула.

— Вот и ладно, — пробормотал он. — На секунду мне показалось, что вы решили снова упрямиться и валять дурака.

Иви покраснела, зная, что он имеет в виду ее реакцию на ценники некоторых вещей, купленных по настоянию Риты. Тогда она в панике бросилась звонить ему в офис, но все ее протесты были досадливо отброшены прочь. Его не восхитила щепетильность Иви, а похоже, просто разозлила.

С тех пор она не противилась распоряжениям Георгоса купить что-нибудь, по его мнению, необходимое. Ее туалетный столик был заставлен баночками с косметикой и флаконами духов, она их не открывала, как и не трогала дорогое тонкое белье, носить которое каждый день казалось ей просто кощунством. Как будто ее могли интересовать тряпки, когда не стало Леонидаса.

Георгос подался вперед в кресле и прочистил горло.

— А теперь поговорим о нашем браке…

Иви выпрямилась. Вот оно! Самый главный вопрос. Разумеется, он не станет выполнять просьбу умирающего, никто его за это не упрекнет. Все понимают, что перед смертью человеку можно пообещать все, что он просит.

— Если вы подпишете там, где отмечено, — сказал он, протягивая ей лист бумаги, — мы сможем пожениться примерно через месяц.

— Вы хотите сказать… вы все еще хотите на м-мне жениться?

Он наклонился, подвигая к ней документ, и его лицо попало в круг света так, что стали видны жесткие искорки в голубых глазах.

— Слово «хотеть», Иви, тут не подходит. У меня нет выбора. Я не смогу жить в ладу с собой, если не исполню обещания, данного брату, потому что это первый и единственный раз, когда он о чем-то меня попросил. Понимаю, что я не тот мужчина, какого вы бы выбрали себе в мужья, но это будет формальный брак. Позднее мы сможем пристойно развестись.

Он протянул ей ручку, и у Иви перехватило дыхание. Дрожащей рукой она поставила свою подпись. И теперь, пять недель спустя, у нее так же сильно трясутся руки, когда она подписывает брачное свидетельство.

Покончив с последней подписью, Иви облегченно вздохнула и передала ручку Рите, шагнувшей вперед со своей обычной неколебимой уверенностью. В коричневом шерстяном костюме строгого покроя, отделанном черной кожей, с короткой мужской стрижкой, Рита притягивала людей обаянием сильной личности. Быстро и четко начертала она в нужных местах уверенную подпись, после нее завершил официальную процедуру Янис. И так же быстро и четко.

Иви наблюдала за ними с некоторой завистью. Когда-нибудь она станет такой невозмутимой и собранной, поклялась она. Полностью владеющей собой при всех обстоятельствах.

Ее вздох говорил о некоторой досаде: она-то считала, что из робкой невежественной девчонки Леонидас сделал молодую женщину, разбирающуюся в искусстве, способную не растеряться в любом обществе.

Но это была иллюзия. В элегантном великолепии особняка Павлиди она осталась прежней неотесанной провинциалкой, без светских навыков и с полным отсутствием собственного стиля. Рита преуспела в отношении ее одежды, на что получила изрядную сумму, но приятное лицо и хорошая фигура не могли скрыть незатейливости внутреннего мира Иви. Она это понимала, что рождало еще большую неуверенность, а растерянность от хозяйского, почти грубого поведения Георгоса только усугубляла дело.

Если бы он хоть чуточку походил на Леонидаса… Она снова вздохнула, подумав, что никогда не видела столь непохожих братьев.