Уинифред Леннокс - Формула любви Страница 5

Однажды, отчаявшись, Бесс решила подойти к исполнению заветного желания с другой стороны — открыть ателье по пошиву гоночной одежды. Но ей быстро наскучило портняжничать. Она хотела одного: сидеть в болиде в гоночном костюме и шлеме и рулить, управлять бессчетным числом лошадей, спрятанных в недрах машины.

Бесс следила за гонками неустанно, ездила «болеть» в разные страны мира, туда, где проводились этапные заезды. В самый большой восторг ее приводила гонка в Монако. Считается, что гонщик, выдержавший ее, может гордиться собой. Всякий пилот знает, что в Монте-Карло, столице Монако, стоит уповать не на превосходство техники, а только на собственное искусство.

Ах как бы мне хотелось получить приз из рук князя Ренье за победу в Монако! — думала Бесс, наблюдая церемонию награждения счастливчиков.

Трасса в Монако — единственная городская трасса в календаре «Формулы-1», она остается неизменной многие годы, поэтому Бесс не теряла надежды, что когда-нибудь и она ринется со старта среди мужчин и победит. Конечно победит, иначе зачем ввязываться в бои!

Узкий желоб трассы, обнесенный стальными рельсами, не слишком подходит для нынешних времен, это самая короткая и самая тихоходная трасса, но тринадцать поворотов ее причудливы и опасны, они извиваются словно горный серпантин, который не позволяет расслабиться ни на секунду. Ошибка — и врежешься в боковые рельсы.

Гонку в Монако называют Большой рулеткой, и она управляет гонками по своему праву. Бесс замирала, наблюдая за заездом в прошлом году, когда в знаменитом «повороте с пальмой» один дебютант устроил грандиозный затор, развернув свой болид поперек трассы. В ловушку попало пять машин — пилотам пришлось бегом добираться до боксов и прыгать в запасные болиды. Бесс казалось, это она спешит пересесть на другую машину, чтобы ринуться вперед быстрее всех, — потому что сердце ее билось отчаянно и не собиралось успокаиваться.

С годами Бесс стала размышлять еще над одним вариантом достижения желаемого, вариантом невероятно дорогостоящим — купить целую команду, то есть «конюшню». Были полуразвалившиеся и выставленные на продажу команды, но как самой выйти на старт, даже став топ-пилотом в собственной «конюшне»? Открыть альтернативные гонки — женскую «Формулу-1»? Но деньги, деньги…

Бесс не знала своего отца, она видела его на фотографиях, а также на любительской пленке. Мать частенько говаривала, что ни от какого другого мужчины не рискнула бы родить ребенка. Значит, своей жизнью она, Элизабет Раффлз, обязана ему одному, Александру Раффлзу.

Кинозвезда родила гонщицу.

Получив письмо от Юджина Макфайра, который представился давним другом матери, Бесс не раздумывая полетела на острова.

И в самолете она не думала о том, чего ради ее приглашает приехать мужчина, имя которого она отыскала в своей памяти, — мать рассказывала о Юджине, но не слишком много. Мать вообще не обременяла Бесс рассказами о своей жизни, считая, что прошлое остается в прошлом.

Может быть, он хочет просто посмотреть на нее? Бесс знала, что внешне являет собой копию матери, Марты Зильберг, ей не раз говорили об этом.

Бесс уже собрала вещи — небольшую дорожную сумку, как позвонил Пол Сидни.

Пол, черт побери! — выругалась она, как будто они с ним расстались не этим утром.

— Ты все-таки улетаешь?

— А ты как думаешь?! — бросила она, не слишком церемонясь. — Если я купила билет it уже стою у порога, значит, улетаю. Ты как, переживешь пару дней?

На другом конце провода раздался кашель.

— Детка…

— Ты снова курил?

— Ну как тебе сказать…

— Как есть, так и скажи.

— Да, курил.

— О Бо-оже… — простонала Бесс. — Зачем?

— А как мне снять стресс?

— Стресс? Но что случилось? Откуда у тебя стресс? Тебя что, завернули на полпути к славе, равной славе Билла Гейтса?

Он хмыкнул.

— Именно потому, что с самого утра ничего случилось — между нами, тобой и мной, и, что еще хуже, ничего такого не случится еще целых два дня, а это почти целая неделя, у меня и образовался стресс.

Бесс сухо рассмеялась.

— Да ты шутник, Пол. Неделя! Вы только послушайте его! — Она готова была завизжать от ярости. — У тебя что, день идет за три? Я думала, программисты мыслят более реалистично.

— Не всегда. Кстати, ты думаешь над моим предложением?

— О, Пол, погоди. Сейчас мне не до него. Да разве тебе плохо живется так, как сейчас?

— Я хочу, чтобы ты была рядом. Всегда. Везде. И никогда нигде не была без меня. Одна.

— Но я не могу пригласить тебя с собой в эту поездку. Я сама не знаю, чего хочет от меня старичок. Я быстро обернусь. Туда и обратно. — Она повела плечами, словно желая отодвинуть невидимого Пола с дороги. — Извини, милый, мне надо бежать.

— Ну хорошо, я полагаю, это твоя последняя самостоятельная поездка, Бесс.

Голос Пола на другом конце провода звучал уверенно, чересчур уверенно, и в другой раз Бесс подпустила бы какую-нибудь шпильку, непременно поставила бы заносчивого пария на место. Он, конечно, не верил и не собирался верить, что она не расстанется со своей детской, по его мнению, мечтой, а точнее с «подростковой паранойей» — стать гонщиком «Формулы-1». Пол был слишком далек от спорта, тем более автомобильного, рискованного, он считал себя чересчур высоколобым, чтобы опуститься до такой ерунды, как профессиональный спорт.

В общем-то Пол, по мнению Бесс, был вполне приличным парнем. Но таких — порядочных, исполнительных, обязательных и знающих абсолютно все про свой завтрашний день — Бесс называла «традиционалистами». Классифицировать людей по типу характеров, по поступкам, да мало ли по чему еще, она научилась у матери, которая в последние годы жизни увлеклась психологией.

— Я хочу наконец разобраться с самой собой. Кто я такая? Почему я такая, а не другая? Откуда мой темперамент, характер? — объясняла мать, углубляясь в какую-нибудь свежую книгу.

Бесс показалось, что она снова видит эти глаза, устремленные на нее из ниоткуда, от напряжения они всегда становились похожими на темные изумруды.

— Мне надо попять, станешь ли ты моим повторением? Ведь в создании тебя, Бесс, участвовал Алекс.

— Может быть, я стану повторением его.

Марта вздыхала.

— Он был прекрасным мужчиной. — Ее глаза светлели и становились похожими на незрелый крыжовник. — Невероятный мужчина. Уж мне-то ты можешь поверить.

Дочь кивала, ожидая продолжения.

— Мы едва успели соединиться, как Небо отняло его у меня. Впрочем, это не Небо отняло, а люди. Иначе Алекс погиб бы в автокатастрофе, если ему было суждено раньше срока уйти из этого мира. Но он погиб в авиакатастрофе.