Дениза Алистер - Ангел любви Страница 5

— Простите меня, — тихо сказал Чарльз, поняв, что затронул запретную тему.

Несколько мгновений они молчали.

— Чарльз, вы не могли бы рассказать мне, на каком именно острове Тихого океана Данрейвен надеется разыскать это племя?

— Откровенно говоря, сомневаюсь, что он вообще сумеет его найти. Вся его информация основана на слухах и нескольких строчках в книгах.

Чарльз вытащил из папки большую карту Тихого океана и разложил ее на столе, прижав по краям книгами.

— Первую остановку он намерен сделать на одном из островов Товарищества. Скорее всего — на Таити. Там он начнет свои исследования. А закончит их чуть южнее, на островах Кука. Большинство их еще не нанесены на географические карты. Но приблизительно они расположены вот здесь. — И Чарльз пальцем очертил маленький квадрат на карте, чуть южнее экватора. — Я понимаю, — продолжал он, — что мало кто из европейцев в будущем ступит на эту землю. Но научную ценность подобных открытий нельзя недооценивать. Ну, а теперь мне пора!

Он свернул карту, положил ее в папку и, сунув под мышку пакет с книгами, направился к двери. Стоявший на пороге Нарота подал мистеру Вивайену шляпу, плащ и трость.

— Спасибо, — поблагодарил его Чарльз. — Всего хорошего, миссис Данрейвен, — поклонился он Лилит и вышел.

Нарота же задержался на несколько мгновений у двери.

— Госпожа, не прикажете ли подбросить еще дров в камин?

— Нет. Я скоро лягу.

Нарота поклонился и шагнул через порог. Но в последнюю секунду Лилит задержала его.

— Нарота…

— Слушаю, госпожа.

— Ты из Тибета?

— Да, госпожа.

— Я сейчас читала записки мистера Данрейвена о его пребывании там и очень заинтересовалась этой страной. Ты хотел бы туда вернуться?

— Да, госпожа. Но не могу этого сделать.

— Почему?

— Потому что на родине меня посадили в тюрьму и хотели казнить. Спасибо мистеру Данрейвену, который помог мне бежать. Но если я вернусь, мне тут же отрубят голову.

— Понятно. Могу ли я полностью положиться на тебя, Нарота?

— Конечно, госпожа! Ведь я обязан жизнью вашему супругу.

— А моей матери ты будешь так же верно служить?

— Готов в этом поклясться, госпожа!

— Если мне придется уехать на довольно продолжительное время, оставив здесь миссис Кардью, ты будешь продолжать заботиться о ней?

— Я буду исполнять каждое ее желание, госпожа!

— Ты даешь мне слово?

— Даю, госпожа!

— Спасибо, Нарота.

Слуга еще раз поклонился и вышел.

Лилит долго еще стояла около стола, о чем-то думая. Потом подошла к камину, выбрала самое маленькое поленце и осторожно ударила им в большой барабан. Он издал глухой, мягкий звук, неожиданно наполнивший душу Лилит какой-то необъяснимой тоской.

И снова она ударила в большой барабан. И вдруг почувствовала, что в ней происходит какой-то неведомый душевный переворот.

«Мы оба — кабинетные путешественники, — вспомнила Лилит слова Чарльза. — Мало кто из европейцев в будущем ступит на эту землю…»

Нет и еще раз нет! Хватит ждать!

Возвращения отца из дальних странствий. Несбывшиеся мечты о дне, когда он исполнит обещание и возьмет ее с собой в плавание. Тоска матери, ожидающей мужа, который никогда не разделит с ней ложе. Она будет действовать!

Путешествовать и открывать новые земли. Если не с Данрейвеном, то самой. У нее хватит на это сил и решимости! С этого дня она сама будет устраивать свою жизнь!

Лилит подошла к столу, вытащила из папки карту и развернула ее. Затем взяла перо и принялась аккуратно заносить на лист чистой бумаги координаты островов Товарищества.

Дождь лил как из ведра. Лилит стояла у входа в небольшой магазинчик, скрываясь под козырьком подъезда. Хотя бы один кеб!

Лилит повернулась и вошла в магазин. Над дверью зазвенел колокольчик. Немолодой сутуловатый человечек поднялся из-за прилавка и, посмотрев поверх очков на посетительницу, вежливо поклонился:

— Добрый день! Могу ли быть чем-нибудь полезен?

— Зонтики? — спросила Лилит, окидывая взглядом магазин. — Я забыла свой дома, и вдруг — этот ливень!

Человечек прокашлялся. На полках магазина теснилось множество часов, фарфоровых безделушек, стеклянных ваз и всякого рода посуды. На широком столе в дальнем углу круглились рулоны каких-то тканей. Глаз любителя спешили порадовать ряды антикварных стульев, тумбочек из красного дерева и пуфиков. Под потолком на медном крюке висело подобие зонтика. Хозяин проследил за взглядом Лилит, снял это нечто с крючка и, повертев в руках, скептически сказал:

— Это бумажный зонт. От солнца. Под дождем тут же размокнет.

— Да, вы правы. Тогда не позволите ли вы мне подождать здесь? Надеюсь, дождь скоро кончится.

— Ради бога, миссис! Разрешите предложить вам стул.

Он высвободил из-под горы старых пыльных книг стул на кривых ножках и поставил перед Лилит.

— Вот, садитесь, пожалуйста. Говорят, что на этом стуле сидел сам Оливер Кромвель.

— Серьезно? — с неподдельным удивлением воскликнула Лилит.

— Совершенно серьезно! Ведь Кромвель жил так долго, что определенно успел посидеть на всех без исключения стульях в Англии.

Лилит опустилась на стул и с наслаждением вытянула начавшие затекать ноги. Хозяин же продолжал упорно смотреть на нее. Он ждет, когда я приподниму вуаль, догадалась Лилит и почувствовала себя крайне неудобно. Стараясь хоть как-то разрядить обстановку, она излишне заинтересованно произнесла:

— Вы не могли бы показать мне кое-что вон с той полки!

И она показала рукой на застекленную витрину, расположенную чуть ли не под самым потолком.

— Конечно, миссис! Там у меня хранятся женские украшения, редкие медальоны, хронометры и всякая полудрагоценная мелочь. Все в идеальном состоянии.

— Я хотела бы посмотреть.

— Пожалуйста.

Хозяин, придвинув к стене стремянку, полез наверх. Через несколько минут он спустился, держа в руках деревянный, обитый бархатом поднос, на котором в изобилии лежали броши, булавки для галстуков и футляры для часов.

Лилит была достаточно равнодушна к драгоценностям и любым ювелирным поделкам. Но сейчас почувствовала, что непременно должна что-нибудь купить. Ее внимание привлекла большая брошь не совсем обычной формы.

— Что это? — спросила она.

— О, это совершенно уникальная вещь. Она сделана из жемчужной раковины, выловленной в южной части Тихого океана. Очень старая.

Всю внешнюю сторону броши занимал портрет темноволосой смуглой красавицы с черными, как угольки, глазами. Видимо, жительницы одного из Полинезийских островов. На обороте же было выгравировано: «Лили. Рева Ра. 1787». Столетней давности! Должно быть, его смастерил во время кругосветного плавания какой-нибудь моряк в память о своей возлюбленной.