Энн Вулф - Шотландская сказка Страница 5

Для Грэйн наступили нелегкие времена, к которым, в сущности, она была готова. Поездка Энни на Шетландские острова была чем-то вроде подготовки дочери к самостоятельной жизни. Поэтому Грэйн довольно быстро вошла в ритм одиночества, хотя не могла похвастаться при этом душевным спокойствием и уравновешенностью. Было в ней что-то взбалмошное, не свойственное суровым и сдержанным хайлэндерам. Дом и животных она содержала в порядке, любила и отмечала множество местных праздников, включая малоизвестный древний обычай подниматься в горы в день Лугнаса. Однако очень часто Грэйн ловила себя на мысли о том, что ей хотелось бы жить совершенно по-другому. Возможно, в тех же краях, но другой жизнью, полной приключений, путешествий и романтики. Но все это требовало наличия денег, которых у Грэйн никогда не было…

Был, правда, еще один выход. Грэйн познакомилась с моряками, которые рыбачили у берегов острова Скай, и попросила их взять ее с собой на судно. Но ее просьба была отклонена — известная примета о «женщине на корабле», как оказалось, не потеряла своей актуальности и в двадцать первом веке. Единственным вариантом, который остался открытым для Грэйн, была продажа дома, земли, стада и покупка крошечного суденышка, на котором счастливая владелица могла отправляться на все четыре стороны. Однако какой бы взбалмошной и романтичной не была Грэйн Норфилд, идти на эту авантюру она не решилась…

Очередная идея зародилась в ее голове совсем недавно, после поездки в деревню Портри. Эта деревня — самая большая на острове Скай — привлекала внимание массы туристов. Дескать, в ней можно было полюбоваться бытом древних кельтов. Чем, кроме размера, она отличалась от деревеньки Гоннуэй, Грэйн не понимала. Гоннуэйцы по-прежнему, по старинке, жили в каменных лачугах, крытых соломой, рыбачили, растили картошку и пасли скот. Почему бы и Гоннуэю не приобрести статус национальной деревни, посещаемой туристами? Ведь он не менее самобытен, чем Портри… Правда, и эта затея тоже требовала денег. Деньги, деньги… Презренный металл, без которого никогда не сдвинешься с мертвой точки. А Грэйн так хотелось изменить свою жизнь, сделать ее теплее хотя бы на несколько градусов…

Эсси, ее соседка, частенько говорила о том, что Грэйн — мечтательница. И она была права. Грэйн была единственной девушкой в Гоннуэе, которая не собиралась связывать себя семейными узами с местными грубоватыми юношами.

В отличие от многих сверстников и сверстниц, Грэйн не только умела читать, но и была довольно начитанной девушкой. Несмотря на убогий быт в Гоннуэе, Энни Норфилд привезла из Эдинбургских предместий массу серьезных и интересных книг, которые маленькая Грэйн с удовольствием читала в часы, свободные от домашних дел. Она частенько твердила перед свечкой стихотворения Роберта Бернса, которые так любила ее мать, чтобы порадовать ту в день рождения или в какой-нибудь другой праздник. Энни радовалась, глядя на дочь, и корила себя за то, что лишила ее многих радостей, которые могли бы быть у девочки на материке. Но, увы, жизнь сложилась таким образом, что ошибки молодости было не так-то легко исправить…

Но, несмотря на интеллектуальную разницу, Грэйн, девушка живая и светлая, отлично ладила с соседями-крофтерами. Да, ее не интересовали местные парни, которые пытались ухаживать за ней и наперебой предлагали свои мозолистые руки и пылкие сердца, но для каждого из них у Грэйн находилось доброе и умное слово, которое держало на расстоянии от любовных домогательств, но позволяло развиться крепкой дружбе. Правда, из-за этого у Грэйн возникали проблемы другого характера. Местные девушки зачастую весьма серьезно сердились на своих женихов, которые, видя, как Грэйн в одиночку бьется со своим хозяйством, старались по-дружески предложить ей помощь. Естественно, Грэйн всегда отказывалась от помощи, которая могла выйти ей боком: кто знает, что на уме у невесты, огорченной поведением своего жениха? Единственный человек, от которого Грэйн могла позволить себе принять помощь, — это муж соседки Эсси, сорокалетний мужчина, который относился к девушке, как к дочери. Эсси не ревновала, понимая это. К тому же она видела, как нелегко приходится ее мечтательной подруге, и сочувствовала девушке от всей души.

Грэйн миновала невысокую ограду, состоящую из деревянных колов, прибитых друг к другу гвоздями, и направилась к дому. В стойле блеяли овцы, и Грэйн почувствовала себя виноватой. Из-за болтовни с Эсси и затянувшейся вечерней прогулки, она опоздала покормить их. Уже стемнело, и Грэйн слегка поежилась, представив себе, что придется тащить овцам корм в промозглой темноте апрельского вечера.

Грэйн с детства боялась темноты. Ей мерещилось в ней что-то жуткое, ужасное, какая-то смертельная опасность, от которой не спрятаться, не уйти… Детский ум не понимал еще, что порождает эти страхи. С возрастом Грэйн осознала, что причина, побуждающая ее бояться темноты, — инстинктивный страх перед неизвестностью, — не настолько серьезна, чтобы на ней зацикливаться, однако страх не ушел. Все таинственное, загадочное, зловещее воплотилось для Грэйн в темноте, в сумеречном тумане острова Скай. Грэйн часто думала о том, что с темнотой она ассоциирует и смерть своей матери, поскольку обычно та возвращалась со стадом ближе к сумеркам. А в тот злосчастный день Грэйн ждала ее до самой темноты…

Грэйн вошла в дом. Это каменное сооружение, крытое соломой и имеющее земляной пол, мало чем отличалось от домишек, выстроенных когда-то древними кельтами. Неподалеку от входа стояла каменная печь, занимавшая довольно много места. Чуть подальше располагалась разнообразная кухонная утварь: посуда, деревянные плошки, черпаки, кастрюли… Рядом с печью стоял большой крепкий стол, за которым уместилось бы по крайней мере пять человек. На противоположной стене висела одежда, под которой стояли три пары обуви: одна «на выход», другая для прогулок по Гоннуэю, а третья для ходьбы по местным горным тропам.

От своеобразного холла, совмещенного с кухней, тянулся узенький коридорчик, который выводил в комнату. Скромное убранство этого помещения заставляло предположить, что это вовсе не девичья комната, а монашеская келья. Под крошечным окошком, которое днем пропускало через себя лишь пучок неяркого света, стояла низенькая кровать, застеленная лоскутным серо-зеленым покрывалом. Над спинкой кровати висел засушенный букетик зверобоя — по поверьям, к которым Грэйн относилась весьма серьезно, он охранял человека от посягательств нечистой силы. Возле кровати стоял на кривоватых ножках такой же низенький столик. Его единственным украшением была обгоревшая, скукожившаяся свечка, подсвечником для которой служила керамическая пепельница.